– Я могу с ним поговорить?– спросил Хусаинов, обращаясь к последнему.

– Через пять минут. Девушка с ним уже поговорила, и вот чем кончилось.

Хусаинов прошел на кухню, где весело пила чай вся следственная бригада– два дактилоскописта, судмедэксперт Перинский и лейтенант Кременцова– двадцатипятилетняя длинноногая стерва с бешеными глазами, великолепным французским, идеальным английским и черным поясом по дзю-до. Её многочисленные достоинства и таланты не впечатляли лишь одного человека, а именно– Хусаинова, её шефа. Как-то раз он за попытку сделать ему без его согласия массаж плеч сделал Кременцовой такой массаж задней части тела, что все её столкновения этой самой частью с татами при смертоносных бросках показались ей не более чем шлепками войлочным тапком. С этого дня она зареклась прикасаться к шефу, но поклялась при каждом удобном случае отравлять ему жизнь различными способами. Фантазия у неё была богатейшая.

– Кофе, чай?– мяукнула Кременцова, вручая следователю акт осмотра места происшествия. Промолчав, Хусаинов пробежал акт глазами и обратился к судмедэксперту:

– Так что, реально язык отрезали?

– Вырвали,– уточнил Перинский, хрустя печеньем. Следователь вернул бумагу помощнице.

– Это – как?

– Судя по отсутствию повреждений на нем– без помощи каких-либо твердых предметов. Очевидно, руками.

– Разве это возможно?

– Да, для гориллы. Но не для каждой, а лишь для склонной к припадкам бешенства и лет пять занимавшейся силовыми видами спорта.

Вряд ли судмедэксперт сказал это с умыслом, но лицо Кременцовой изобразило такую злобу, что усмехнуться посмел один Хусаинов. Если бы речь шла не об оторванном языке тридцатисемилетней интеллигентной женщины, он бы даже и рассмеялся, после чего услышал бы от помощницы просьбу подойти к зеркалу и расплакаться. Но сейчас ему было очень не весело и без зеркала.

– А когда наступила смерть?

– Да часов семь-восемь назад,– ответил судмедэксперт, – около полудня.

– Юлька, за мной,– скомандовал Хусаинов, и, взяв из вазы конфету, направился к входной двери. Проходя мимо усатого капитана, бросил ему:

– Ты – тоже.

Плотно прикрыв за собою дверь, которая от нажатия затрещала, три офицера спустились к почтовым ящикам над заплёванной межэтажной площадкой, и закурили– каждый свои.

– Ну, что у тебя?– спросил Алексей Григорьевич участкового.

– Десять лет они тут живут,– сказал капитан,– ну, точнее, жили. Квартира досталась им от какой-то родственницы Артемьева, уж не помню, какой. Жили вполне тихо, хотя и пили. Ни от них, ни на них никаких сигналов никогда не было.

– Она тоже квасила что ли?

– Да так, слегка, по интеллигентному. Тем не менее, год назад из школы её поперли. Она там русский язык и литературу преподавала.

– А муж её где работает?

– На Туполевском заводе, мастером. Вечерами пашет в фирме «Заря», неофициально. Начальник ему-заказы, а он ему-половину денег.

– А что он делает?

– По квартирам ходит– карнизы вешает, люстры, зеркала, полки и всё такое.

Кивнув, Алексей Григорьевич строго глянул на Клеменцову.

– Что он тебе сказал?

– Что он ушел на работу в семь или даже раньше. Жена спала. Вернулся в семнадцать тридцать. Дверь была заперта. Ключ жены-на месте. Ничего, вроде бы, не пропало.

– Он хорошо смотрел?

– Какое там-хорошо! В истерике бился.

– А третий ключ у них был?

– Он точно не помнит.

– Она ждала кого-нибудь?

– Он не знает.

– Он точно был весь день на работе?

– Да, я проверила.

Дверь семьдесят четвертой открылась. Вышел врач с саквояжем. Спускаясь, он произнес:

– Можете продолжить допрос. Но только сначала труп уберите. Я полагаю, он вам больше не нужен.