– Да, да! Взяла! И разорвала! А знаете, почему?

– Не знаю. Скажи.

– Меня рвет от мысли, что вы пытаетесь вылепить из меня какую-то ерунду, как из пластилина! Я вам – не пластилин! И я вам не дочка! И мне четырнадцать лет! И я вас люблю!

Через две минуты опять подошёл автобус. Саша уехал. Соня осталась на остановке. Она сидела там до утра. Никто её не искал.

Солнечным, сентябрьским вечером тысяча девятьсот девяносто второго года к одному из подъездов пятиэтажки на улице Молдагуловой подкатила черная « Волга»– ГАЗ 31 02. Ее номера указывали на то, что она принадлежит государственным органам. Три старухи, галдевшие у подъезда, при виде «Волги» разом умолкли и пристально проследили, как она втиснулась между милицейскими « Жигулями» и Скорой помощью.

– Персоналка,– определила одна из них, прищурив глаза на номер. Вторая бросила:

– Подполковник какой-нибудь, высокое руководство нынче на мерседесах гоняет.

Третья молчала. Пассажир «Волги» , вылезший еще до того, как водитель заглушил двигатель, не тянул и на подполковника. Это был мужчина лет сорока или чуть за сорок, среднего роста, худой, небритый, стриженный по-мальчишески: челка длинная, сзади-коротко. Вышел он с «дипломатом», то есть с портфельчиком из разряда тех, которые стало модно называть кейсами. Темно-синий костюм сидел на нем, как сшитый по спец заказу, но он был точно сшит не за один год до того, как его носитель стал разъезжать на казенной «Волге». Интеллигентов в таком костюмчике, куда проще представить где-нибудь в электричке, с двумя батонами колбасы под мышкой и газетенкой перед заспанными глазами, чем в персоналке, с кейсом. А вот кейс был хорош. Именно с таким ходил тогдашний премьер-министр, взахлеб проклинаемый всей страной за то, что вытаскивал её из смертельной пропасти как-то очень бесцеремонно. Аккуратно захлопнув дверь персоналки, интеллигент достал сигарету и закурил. Потом скользнул взглядом по окрестным домам с ярко отражающими багровое солнце окнами, по спортивной площадке, кишащей юными футболистами, по забору профтехучилища, по машинам, по гаражам, по притихшим бабкам, и– зашагал к подъезду. Одна из бабок– та самая, которая никак не прокомментировала его приезд, решительно преградила ему дорогу. Он попытался столь же решительно обойти её, но она успела схватить его за рукав.

– Скажите, вы следователь?

– А что?

Взгляд у интеллигента был ледяной, голос – хрипловатый. Сигарета торчала из уголка его рта как-то по-шпановски: не то торчала, не то свисала.

– Могу вам кое-что сообщить,– прошипела бабка, скосив глаза на приятельниц, затаивших дыхание,– но сперва скажите, как вас зовут и кто вы по должности.

– Я – следователь районной прокуратуры. Зовут меня Алексей Григорьевич Хусаинов.

Старуха подняла брови.

– Татарин, что ли?

– На четверть. А теперь вы представьтесь, пожалуйста.

– Вероника Валерьевна, – отрекомендовалась старуха, и, недоверчиво оглядевшись по сторонам, перешла на шепот,– сегодня ночью сижу я, стало быть, под открытой форточкой у себя на кухне…

– Где вы живете?– перебил Хусаинов.

– В семидесятой квартире.

– Третий этаж?

– Да, третий.

– А вы живёте одна?

– Одна. Дочка у меня весной замуж вышла, а сын с племянником…

– Всё понятно. Я к вам зайду. Будьте дома.

выдернув руку из цепких пальцев старухи, следователь вошёл в подъезд, и, пристально озираясь, поднялся по лестнице с расшатавшимися перилами на четвертый этаж. Идя от второго к третьему, погасил окурок о подоконник. Деревянная дверь семьдесят четвертой квартиры была открыта. В тесной прихожей сидел на стуле щупленький капитан с седыми усищами. Это был участковый. Он козырнул Хусаинову, приподнявшись, и протянул ему руку. Квартира была двухкомнатной. Алексей Григорьевич оглядел её из прихожей. В маленькой комнате, на тахте, поверх одеяла лежал труп женщины, абсолютно голой. Рот её был не просто открыт, а дико распялен. На подбородке и шее запеклась кровь. Глаза смотрели на потолок с таким выражением, что семнадцатилетний стаж сыщицкой работы не помог Хусаинову сохранить на щеках румянец. В соседней комнате, на диване лежал мужчина– живой, одетый, в сознании. Рядом с ним сидел, делая ему внутривенный, врач скорой помощи.