– А ещё мы сильны провозглашать задним числом различные умности, – заметила она и бросила чинарик в урну, – так вот и живём: теория правильная, практика похабная.

– Обмен дипломатическими нотами состоялся. Что дальше? – проговорил он с напускным безразличием.

– Ты меня спрашиваешь? Интересный вопрос. Живём дальше, ума набираемся, – сказала она рассеянно, бросила взгляд на наручные часики и посмотрела по сторонам, и он почему-то ощутил странную неловкость. Словно прицепился с разговорами к чужой незнакомой женщине, ожидающей на улице своего законного кавалера.

– Теперь у папы с мамой спрашивай, что делать. В армию скоро забреют? Или косить собрался?

– Не знаю. Как получится. Желания особого нет.

Подкатила, чуть слышно урча мотором и посверкивая боками, синяя «ауди», встала чуть поодаль. Номера «три пятёрки», тонировка на стёклах, сколько человек внутри – не разглядеть. Тесть, теперь уже бывший, собственной персоной. И в прежние-то времена зятька своего не слишком замечавший, а нынче и подавно в упор не видит.

Она принялась спускаться по ступенькам.

– Ты, Шу… незабвенный мой, не бегай больше в мужья по такой спешке, мой тебе совет.

– Спасибо, возьму на вооружение, – саркастически усмехнулся он, – а себе что посоветуешь?

– То же самое. Посчитаем это забавным приключением. Или недоразумением.

Она медлила в каком-то раздумье.

– Так что, прощаемся? – прервал он затянувшуюся паузу, – фатер в тачке заждался…

– Не люблю слова «прощай». Слишком театрально.

– Ну тогда до свидания, – пожал он плечами.

– Пока.

Она сбежала вниз, запрыгнула на переднее сиденье, «ауди» басовито рыкнула и вскоре исчезла за поворотом.

Повернув за угол, он по привычке двинулся в южный микрорайон, где почти месяц как остывал их съёмный уголок в одной из немногих в посёлке многоэтажек. На пол-дороге остановился, сплюнул с досадой и развернулся в обратную сторону. Отныне путь был один – на родительскую квартиру.

2000, июль

Поздним утром, когда поднявшееся солнце вовсю золотило сквозь туман и дымку крыши и здания столицы, скорый поезд «Кама» сообщением Пермь-Москва с опозданием всего в несколько минут прибыл на перрон Ярославского вокзала. Открылись двери, и истомившийся в проходах и тамбурах народ хлынул наконец наружу, в специфический коктейль из утренней свежести и городского смога, к которым едва заметно примешивалась терпкая гарь тлеющих подмосковных торфяников.

Плацкартный вагон за номером одиннадцать опустел, и последней на перрон вышла, волоча за собой здоровенный бежевый чемодан на колёсиках, юная девушка, на вид почти подросток, небольшого роста, с дерзкой копной вьющихся рыжеватых волос, одетая в серые вельветовые брючки и лёгкую приталенную куртку. Оглядевшись вокруг с внимательным интересом, она встретилась взглядом с проводницей и сделала ручкой.

– До свидания, Марьвасильевна. Спасибо за пирожки, не дали с голоду помереть.

Та кивнула в ответ.

– Счастливо, удачного тебе поступления…

И размышляла про себя, с умилением глядя вслед удаляющейся юной пассажирке: надо же, какая милая девочка – культурная, начитанная, о чём ни заговори, любую тему поддержит. И ведь не боится одна в Москву соваться! Хотя такие общительные умницы дорогу себе везде пробьют. Лишь бы не испоганилась, не скатилась на дурную дорожку раньше срока. Эх, студентки-абитуриентки, наслышаны мы, какие университеты вы тут проходите, особенно те, кто посмазливее да без царя в голове…

При всём том проводнице почему-то никак не удавалось вспомнить имя вежливой девочки. А ведь как то называла себя: не то Алла, не то Лола. Нет, кажется, всё же Юля…