– Я не знаю, Хенемет-Амон, – впервые за их разговор голос Яхмеси дрогнул.

На несколько мгновений вновь наступила тишина. Пламя потрескивало в треножниках.

Хатшепсут поджала губы:

– Ты кому-нибудь об этом рассказал?

Яхмеси покачал головой:

– Нет, госпожа. Я и страже велел молчать.

– Мудрое решение. Не стоит распускать слухи, пока мы во всем не разберемся.

– К Аа-Хепер-Ен-Ра я тоже не пошел, – добавил Пен-Нехбет, – ему нужен покой. Да хранит Ра его Хат[2].

– Правильно, – голос царицы стал печальным, – мы все молимся Амону за его выздоровление.

Яхмеси кивнул:

– Поэтому попросил встречи у тебя, госпожа.

– Ты верно поступил, мой старый друг, – ласково заверила Хатшепсут. – Я обо всем позабочусь и сделаю все необходимое, чтобы он нашелся, как можно скорее. Благодарю за то, что поведал мне.

– Это моя вина, – произнес старик, с трудом сохраняя ровный тон, – не уследил.

– О, Усир, не терзай себя понапрасну, – ободряюще сказала царица, хотя взор ее источал лед, – не стал же бы ты всю ночь сидеть у него под дверью?

– Да, госпожа. Но я его наставник. Я должен был…

– Довольно! – мягко, но решительно прервала Хатшепсут, вскидывая руку. – Твоей вины здесь нет. И никто тебя за это не осудит. Мы найдем его. И если это какая-то шутка, то хорошенько побеседуем с ним. Что не стоит своими выходками поднимать на уши весь Уасет!

– Да, моя царица, – понуро ответил Яхмеси.

– Иди домой и отдохни, – улыбнулась Хатшепсут, – а я позабочусь об остальном.

– Слушаюсь, Великая царица, – не рискуя смотреть ей в глаза, Яхмеси поклонился.

– Ступай. И да хранит тебя Амон.

Пен-Нехбет еще раз поклонился и, тяжело перебирая ногами, направился к выходу. Сутулые плечи и понурая голова выдавали сильные переживания, нежданно свалившиеся на него.

С бледным лицом и пламенем гнева в глазах, Хатшепсут смотрела ему вслед.

***

Сененмут нервно мерил шагами комнату, когда в покоях появилась царица. Он тут же замер, будто наткнулся на невидимую стену, и воззрился на свою госпожу. Разум отчаянно пытался понять, чем закончилась встреча Хатшепсут с Яхмеси Пен-Нехбетом и в каком настроении сейчас пребывает Божественная супруга. Это позволило бы ему выбрать верную манеру общения. Обычно сие хорошо получалось. Во многом, поэтому он и смог так стремительно возвыситься. От простого зодчего до приближенного к Великой царице. Очень приближенного. Однако сейчас все попытки проникнуть в душу Хатшепсут оказались тщетными. Они буквально разбивались о непроницаемую маску на ее лице, словно волны о скалы. И лишь легкая бледность на щеках и нехороший огонек в глазах давали Сененмуту намек – ему нужно быть крайне осторожным с тем, что будет срываться с его уст.

Зодчий непроизвольно провел языком по пересохшим губам. Легкий хмель от сладкого пива мигом улетучился из головы.

– Как… – начал было он, однако подобрать нужные слова оказалось непросто, – как прошла встреча с Яхмеси, моя госпожа?

Голос Сененмута постоянно подрагивал и готов был скатиться до мышиного писка. Ледяной взгляд Хатшепсут вызывал нестерпимое желание провалиться сквозь землю.

Скрестив руки на груди, она сделала шаг вперед и холодно бросила:

– Тебе лучше сесть.

Ее тон окатывал, словно ледяная вода из ведра. Ноги Сененмута подкосились, и он рухнул на кедровое ложе.

– Он сбежал, – коротко бросила она.

– Кто? – просипел Сененмут.

– Неужели не догадываешься? – прошипела Хатшепсут, при этом оставаясь внешне абсолютно спокойной, чем еще больше вогнала его в ужас.

– Он?

– Именно.

– Не может быть, – пролепетал зодчий, проводя руками по лысине, – он ведь должен быть сейчас на ладье…

– Сененмут!