Пока Эрнест был у своего врача, я прочел главу дважды и стал осмысливать прочитанное. Меня удивило, что, всматриваясь в те годы, когда он жил в Париже, оценивая людей, обстоятельства, успехи и неудачи, радости и разочарования, жизнь с Хэдли, которую он вспоминал с такой нежностью, он опустил много важных эпизодов и подробностей, как, например, «договор о ста днях», о котором он мне однажды рассказывал. Может быть, его истерзанный ум не сумел охватить полную картину, или помешали мучения, которые он преодолевал, пытаясь писать. Не исключено и другое: он доверил мне рассказать за него о трагической развязке, к которой привела его любовь к двум женщинам одновременно, – путаница, из которой он не смог выбраться за всю жизнь.

В дверь постучали, вошла сестра Сьюзан и сказала, что Эрнесту должны еще несколько раз измерить артериальное давление, это займет столько-то времени, поэтому, если я хочу подождать его в холле, она меня туда отведет, там мне будет удобнее. Но я сказал, что лучше подожду его здесь.

И, сидя у окна с последней главой его рукописи на коленях, я стал вспоминать о крушении самолета – вернее, о крушении двух самолетов, – что стало причиной моей с Эрнестом встречи в 1954 году в Венеции, в отеле «Палаццо Гритти».

Уганда, Африка, 1954 г.

Обломки самолета, потерпевшего крушение. Первая из двух авиакатастроф, которые пережил Эрнест Хемингуэй. (Ernest Hemingway Collection at the John Fitzgerald Kennedy Presidential Library and Museum in Boston.)

Утром 25 января 1954 года мир облетела весть, что Эрнест Хемингуэй и его жена Мэри погибли при крушении самолета в Уганде, в Национальном парке «Водопад Мёрчисон», вызвав взрыв всеобщего горя и наводнив страницы газет некрологами. Но очень скоро после сообщения о трагедии появилось опровержение: Эрнест неожиданно, чудесным образом вышел из джунглей возле Бутиабе с гроздью бананов в одной руке и с бутылкой джина «Гордонс» в другой. Корреспондент «Ассошиэйтед пресс» написал в своем репортаже, что, когда ошеломленные журналисты бросились к Эрнесту брать интервью, он ответил: «Я счастливчик, мне всегда везет».

Однако через несколько часов выяснилось, что везет ему не всегда. К месту крушения за Эрнестом и Мэри послали спасательный самолет «Де Хэвилленд Рапид», он должен был доставить их обратно на базу в Кении, однако упал при попытке взлететь и загорелся, и во время этого второго крушения Эрнест сильно пострадал.

Я рассылал телеграммы куда только можно, пытаясь его найти, и наконец получил от него ответную, в которой он просил меня позвонить ему в Венецию, в отель «Палаццо Гритти». Я в это время находился в Гааге, куда приехал взять интервью у королевы Беатрис и ее штатной прорицательницы, с которой королева советовалась о государственных делах.

Я позвонил Эрнесту, и он стал уговаривать меня, чтобы я поскорее покончил с августейшим интервью и приехал к нему в отель «Гритти». Сказал: «У меня новая “лянча” и первоклассный шофер, поедем на фестиваль Сан-Фермин в Памплону, он повезет нас через Альпы, потом по Лазурному Берегу. Едемте со мной. Меня доконали эти африканские этажерки, обязательно должны разбиться».

Когда я вошел в любимый угловой номер Эрнеста в отеле «Гритти», он сидел в кресле у окна со своим неизменным теннисным козырьком на лбу и читал собственные некрологи, напечатанные в газетах всего мира, кипа которых высилась рядом. Его вид так поразил меня, что я остановился в дверях. В последний раз я видел его осенью 1953 года в Нью-Йорке, незадолго до его отъезда в Африку. И сейчас меня потрясло, как сильно он постарел за эти пять месяцев. Волосы, которые тогда были с сильной проседью (его голова сильно обгорела), сейчас стали совсем белыми, как и борода, тоже заметно подпаленная, и сам он словно бы стал меньше – не физически, нет, но от него перестал исходить дух несокрушимой жизненной силы.