Узкий тротуар, маленькие домики. На этой улице они почти пряничные: низкие, двухэтажные, прилепленные друг к другу. Люди в Клэпхэме привыкли делить стены с соседями справа и слева. Общие стены, общие звуки, общие проблемы. Дома построены еще до тысяча девятисотого года, поэтому проблемы неизбежны – я знаю. Я и сама живу в таком: в узком и сыром, зато с двумя мощными оригинальными викторианскими каминами, отделанными изразцовой плиткой и чугунной ковкой.

– Это я уже с годами осознала, что мы только из-за этих старинных каминов и купили наш дом – влажный, несуразный, с куцым пятачком земли на заднем дворе вместо сада, – рассказываю я, пытаясь развлечь подругу. – Anyway, как говорят англичане, нового жилья вокруг мало. Если посреди викторианской улицы ты вдруг видишь постройки двадцатого века, то, скорее всего, на это место во Вторую мировую войну упала бомба, да так, что восстанавливать было нечего.

Насыпь, на которой в сороковых годах стояли установки, чтобы сбивать немецкие самолеты, до сих пор сохранилась в парке «Клэпхэм-Коммон», и сейчас ее украшают примитивные уличные железяки для фитнеса. Я показываю в их сторону, но Надя отвернулась и, несмотря на мою спешку, замерла. Вдоль парка расположились уже отдельно стоящие викторианские виллы. Надино внимание привлек массивный особняк. С собственным заездом и парковкой он выглядит роскошно. Представьте еще с обратной стороны дома просторный сад, что скрыт за высоким кирпичным забором.

– Я бы хотела жить вот в этом. – Надя приглядывается к названию, которое красуется над большим парадным крыльцом, и читает почти по слогам: «Вестерн Лодж».

– Только не в этом. Конкретно у этого дома нехорошая аура.

– Откуда ты знаешь? – спрашивает Надя, протягивая мне телефон. Она поправляет челку и позирует почти профессионально, с дежурной улыбкой. Я быстро фотографирую ее на фоне виллы и ускоряюсь. – Здесь жил кто-то известный? Что там случилось? – пытается угадать она.

– Потом расскажу, ладно? – Я тяну подругу в сторону станции, и Надя снова подстраивается под мой бодрый ритм. Если начну говорить, она не сдвинется с места, а мне на работу. – Как раз в галерее я буду упоминать про этот дом.

Мы ускоряемся, но буквально за углом особняка снова тормозим, чтобы перекинуться утренним приветствием с моим соседом Джо. Тот законопослушно ведет на поводке только одного жизнерадостного спаниеля. Подвижный пес отчаянно виляет хвостом перед Надей, и та снимает перчатки, чтобы пожать руку Джо и погладить его питомца по красивой вычесанной шерсти. Пес рад вниманию, и моя подруга расплывается уже в неподдельной улыбке.

С минуту мы традиционно обсуждаем погоду, и как только все приличия соблюдены, я прощаюсь с разговорчивым Джо. Однако Надя с хитрющим взглядом, максимально сглаживая русский акцент, задает новому знакомому свой насущный вопрос.

– А вы случайно не знаете про этот дом? Я слышала, у него есть какая-то история.

Джо от неожиданности вытягивается во весь рост и даже приподнимает вверх козырек своей твидовой кепки. Он сначала обводит взглядом виллу, будто видит ее впервые, а потом присматривается к Наде, которая задала ему такой странный вопрос. К моей радости, Джо не знает ответа и только в недоумении пожимает плечами. Махнув ему на прощание, мы двигаемся дальше.

– Такой милый! – говорит Надя почти на бегу.

– Очень даже! И умный к тому же. Программист, работает на себя, весь день проводит за компьютером.

– Я про спаниеля! – смеется в ответ Надя.

– А! Снуппи? Тоже милый, – соглашаюсь я. – Джо завел его для мотивации выходить из дома.