– Так или иначе, я был свободен, поэтому пришел повидаться.

Совершенно счастливый, Мо Жань был польщен его вниманием к своей персоне и смущенно сжал губы. В ту минуту Мо Жань, известный как болтун, который никогда не лезет за словом в карман, будто онемел, не зная, что сказать.

– Тогда… э-э-э… тогда присаживайся!

Преисполненный радости Мо Жань покрутился на месте, а потом с волнением предложил:

– Я… я схожу налью тебе чаю.

– Не надо. Я пришел сюда тайком, и, если учитель меня заметит, будут неприятности.

– И то верно… – протянул Мо Жань, скребя затылок.

Про себя юноша подумал: «Ну и урод этот Чу Ваньнин! Ничего, рано или поздно я с ним расправлюсь и больше не буду подчиняться его произволу!»

– Ты, верно, еще не ужинал? Я принес тебе кое-чего перекусить.

– Пельмени в остром бульоне? – с горящим взглядом спросил Мо Жань.

– Пф-ф, а тебе и вправду они не надоедают. Нет, не пельмени. Павильон Хунлянь слишком далеко, и я боялся, что по дороге они слипнутся в ком. Вот, смотри, придется ли тебе такое по душе?

Ши Мэй открыл крышку отставленного в сторону плетеного короба. Внутри оказалось несколько блюд, густо посыпанных красным перцем: тарелочка тушеных свиных ушей, кусочек свинины с ароматом рыбы, цыпленок гунбао с арахисом, битые огурцы и чаша с рисом.

– О, ты и перец добавил?

– Боялся, что ты объешься острого, поэтому положил совсем чуть-чуть, – улыбнулся Ши Мэй.

Они с Мо Жанем оба обожали острую пищу, живя согласно принципу «нет перца – нет вкуса».

– Я не клал много перца еще и потому, что твои раны еще не до конца зажили. Сыпанул совсем немного, для вкуса, чтобы блюда не были пресными.

Мо Жань от радости прикусил палочки для еды. В свете свечи ямочки, обозначившиеся на его щеках, выглядели такими сладенькими, будто их вымазали медом.

– Ох! Я так растрогался, что вот-вот расплачусь!

– Пока будешь плакать, все остынет, – возразил Ши Мэй, сдерживая смешок. – Сперва поешь, а потом плачь сколько угодно.

Угукнув, Мо Жань сунул палочки в одну из тарелок.

Он всегда набрасывался на еду с жадностью оголодавшего пса. Чу Ваньнину не нравилось его поведение за столом, но Ши Мэя оно совсем не отталкивало. Со своей обычной мягкой улыбкой он просил Мо Жаня есть помедленнее и подавал чашку с чаем, чтобы тот мог запить. Вскоре все тарелки опустели.

Мо Жань погладил себя по животу и, прищурив глаза, со счастливым вздохом сказал:

– Славно поел…

– А что вкуснее – пельмени или то, что ты только что ел? – как бы невзначай спросил Ши Мэй.

В отношении к еде Мо Жань, как и в отношениях с людьми, был упорным, настойчивым, ослепленным обожанием однолюбом. Склонив голову набок, он ласково взглянул на Ши Мэя блестящими черными глазами и растянул рот в ухмылке.

– Пельмени.

Ши Мэй с улыбкой покачал головой.

– А-Жань, давай я сделаю тебе перевязку.

Целебную мазь изготовила лично госпожа Ван.

В молодости госпожа Ван была ученицей духовной школы Гуюэе[29], которая славилась своими знахарскими методами. Она не была сильна в боевых искусствах и не любила сражаться, но медицина была ей по душе. Госпожа Ван своими руками посадила в аптекарском огороде пика Сышэн множество ценных лекарственных трав, поэтому на их горе не было недостатка в снадобьях.

Сняв рубашку, Мо Жань повернулся к Ши Мэю спиной. Рубцы до сих пор побаливали, но теплые пальцы Ши Мэя потихоньку растирали его спину, смазывали целебной мазью шрамы, и вскоре Мо Жань позабыл о боли.

– Готово. – Наложив на спину Мо Жаня свежие повязки, Ши Мэй завязал аккуратный узел. – Можешь одеваться.

Обернувшись, Мо Жань бросил на Ши Мэя быстрый взгляд, но тут же опустил голову и накинул рубашку. В неверном свете свечи белокожий Ши Мэй выглядел в высшей степени очаровательно.