– А ты действительно нечто, Чу Ваньнин! Но ничего, ничего, поглядим, что ты скажешь, когда я своими руками выпущу из тебя кишки!

Повисла мертвая тишина.

Чу Ваньнин в ответ не издал ни звука.

Сюэ Мэн замер в потрясении.

Промелькнув в воздухе, Тяньвэнь вернулась в ладонь Чу Ваньнина и исчезла, рассыпавшись золотистыми искрами. Сослужив службу, Тяньвэнь сливалась с телом своего владельца, что позволяло ему в любой момент извлечь оружие или заставить его исчезнуть.

– У-у-учитель… – пробормотал, запинаясь, мертвенно-бледный Сюэ Мэн.

Чу Ваньнин промолчал. Опустив тонкие длинные черные ресницы, он какое-то время задумчиво разглядывал свою ладонь. Когда же наставник вновь поднял глаза, на его лице не было ни намека на испуг, исказивший черты Сюэ Мэна; оно просто помрачнело еще сильнее.

Бросив на Мо Жаня короткий взгляд со значением «смерть дурным ученикам», Чу Ваньнин глухо произнес:

– Тяньвэнь сломалась. Пойду починю.

Бросив эту фразу, Чу Ваньнин развернулся, собираясь уходить.

– Н-но Тя-Тяньвэнь же – божественное оружие, разве она может сломаться? – с детской непосредственностью спросил Сюэ Мэн.

Ответом ему был все тот же взгляд «смерть дурным ученикам». Сюэ Мэн содрогнулся.

Едва живой Мо Жань все еще лежал на земле; его лицо застыло, будто маска.

Он и вправду только что грезил о том, как зверски убьет Чу Ваньнина. Мо Жань хорошо понимал, что наставник Чу, которого еще называли Бессмертным Бэйдоу[24], Юйхэном[25] Ночного Неба, больше всего на свете дорожит своей репутацией образцового благородного воителя и не стерпит, если кто-то станет попирать ее ногами, давя и оскверняя.

И как только Мо Жань мог позволить Чу Ваньнину узнать, о чем он думал?

Мо Жань тихо заскулил, будто брошенный пес, и закрыл лицо руками.

Вспомнив взгляд, который Чу Ваньнин, уходя, напоследок бросил в его сторону, Мо Жань подумал, что ему, пожалуй, и вправду недолго осталось.

Палящее солнце висело прямо над головой, беспощадно поливая жаром широкие склоны пика Сышэн с его бесконечными переходами и галереями.

Школа пика Сышэн, эта знаменитая обитель совершенствующихся, разительно отличалась от прочих прославленных духовных школ с благородными корнями.

Возьмем для примера ныне процветающую духовную школу Жуфэн в Линьи. Их центральный павильон именовался павильоном Людэ, или «Павильоном шести постоянств»; это название было призвано выражать надежду на то, что последователи школы будут культивировать в себе шесть добродетелей: благоразумие, искренность, праведность, справедливость, человеколюбие и преданность. Место, где жили ученики, называлось Вратами Люсин, «Вратами шести добродетелей», и своим названием напоминало последователям о необходимости сохранять приверженность важнейшим жизненным принципам: быть почтительными к родителям, относиться по-товарищески к соученикам, способствовать поддержанию мира и согласия между людьми, быть верным супругом, ответственно относиться к своему долгу и помогать нуждающимся. Занятия духовными практиками проходили на террасе с говорящим названием Люи, «Террасе шести искусств», ибо последователи школы Жуфэн должны были овладеть искусством выполнять ритуалы, исполнять и понимать музыку, стрелять из лука, управлять колесницей, читать и считать.

Одним словом, все в этих школах до невозможного изысканно и возвышенно.

На пике же Сышэн, как и ожидалось от духовной школы, «родившейся в нищете», названия были одно другого хуже; павильон Даньсинь, или «Павильон верности», и терраса Шаньэ, «Терраса добродетели и порока», были еще ничего по сравнению с остальными. Должно быть, отец и дядя Мо Жаня получили такое убогое образование, что их познаний хватило только на «Даньсинь» и «Шаньэ», после чего творческий запал иссяк, и они принялись безобразничать, дав волю своей страсти выбирать ужасные имена наподобие «Сюэ Я».