§ 6. Дело о заговоре против хана Мунке

История заговора потомков Чагатая и Угедэя против монгольского хана Мунке, только что вступившего на престол в 1251 г., широко освещена в источниках имперского времени – в частности, в записках Вильгельма де Рубрука, посла французского короля Людовика IX, побывавшего в Монголии в 1252–1253 гг., т. е. «по горячим следам» этих событий, в сочинениях Ата-Малика Джувейни и Рашид ад-Дина, а также в китайской династийной истории «Юань ши». Кроме того, к анализу этого эпизода неоднократно обращались и исследователи, впрочем, в большей степени сосредотачиваясь на его политических аспектах и в особенности последствиях – ведь благодаря подавлению заговора и привлечению к ответственности его участников власть в Монгольской империи практически полностью перешла к потомкам Джучи и Тулуя (см., например: [Митин, 2018, с. 68–70; Романив, 2002, с. 96–99; Allsen, 1987, р. 30–34]).

Подробные сведения о суде над участниками заговора и их последующих наказаниях дают возможность сделать некоторые наблюдения относительно суда и процесса в Монгольской империи середины XIII в. Насколько нам известно, в таком аспекте указанные события анализировала лишь Т.Д. Скрынникова, которая использовала сведения источников и ряд последующих наработок ученых для систематизации сведений о формах судебного процесса, т. е., по сути, о судебных инстанциях, в Монгольской империи рассматриваемого периода [Скрынникова, 2002].

В настоящем исследовании предпринимается попытка провести историко-правовой (историко-процессуальный) анализ процесса 1251–1252 гг.[30], уделив при этом особое внимание роли в нем нойона Мункесара, характеризуемого в источниках как «главный яргучи», т. е. верховный судья[31]. Тем самым, полагаем, можно будет пролить свет на статус чиновника, обладающего таким статусом в Монгольской империи эпохи ее расцвета.

Сначала постараемся охарактеризовать процессуальные особенности разбирательства по делу заговорщиков. Согласно сообщениям Вильгельма де Рубрука, Джувейни и Рашид ад-Дина, заговор организовали Ширэмун, Наку и Карачар, внуки Угедэя [Джувейни, 2004, с. 415–416; Рашид ад-Дин, 1960, с. 133; Рубрук, 1997, с. 132]. В указе хана Мунке, адресованном сыновьям Мункесар-нойона (1253/54 г.), сообщается, что заговор они осуществили вместе с потомками Чагатая [Золотая Орда…, 2009, с. 238]. Согласно гораздо более поздней династийной хронике «История Небесной империи» (представляющей собой «адаптированный» перевод (1639 г.) «Юань ши» на маньчжурский язык), Ширэмун и его родичи-Угедэиды просто-напросто находились под наблюдением ханских чиновников как несогласные с избранием Мунке, тогда как заговор организовал «сын Чахадая Аньцзидай» [История…, 2011, с. 74][32].

Заговорщики намеревались под предлогом прибытия к новоизбранному хану Мунке с поздравлениями ворваться в его ставку с оружием и убить хана. Поскольку ношение оружия в ханской ставке категорически запрещалось, они спрятали его в потайное дно нескольких телег. По счастливой (для Мунке) случайности оглобля одной телеги треснула, и некий ханский слуга (по одним сведениям – пастух, по другим – ханский телохранитель-кешиктен) заметил оружие. Когда об этом сообщили хану, он направил в лагерь заговорщиков нойона Мункесара, который на сей раз выступал в качестве «вождя эмиров двора», приказав ему схватить всех замысливших покушение. Увидев, что они окружены, заговорщики тут же сдались [Джувейни, 2004, с. 416–419; Рашид ад-Дин, 1960, с. 133–135; История…, 2011, с. 74–75].

Раскрытие заговора явилось основанием для последующего процесса, который, собственно, и составляет предмет нашего рассмотрения. Первым процессуальным действием стал арест подозреваемых, которые были связаны и доставлены в ханскую ставку.