Имея свидетельские показания Ширы и послания как самого Годана, так и о его смерти, представители власти тем не менее старались добиться признания самой Фатимы. Согласно Рашид ад-Дину, она была подвергнута битью палками и пыткам [Рашид ад-Дин, 1960, с. 117]. Джувейни сообщает о монгольских «методах следствия» более подробно: согласно его сообщению, она была обнаженной закована в цепи и в течение долгого времени оставалась без еды и питья, постоянно подвергаясь «насилию, жестокостям и запугиваниям» [Джувейни, 2004, с. 169]. Неудивительно, что после всего этого она готова была признаться в любых преступлениях, в каких бы ее ни обвинили, что и произошло.

Как бы то ни было, признание было получено, и это позволило официально приговорить Фатиму-хатун к смерти. Саму казнь Джувейни и Рашид ад-Дин описывают примерно одинаково [Там же; Рашид ад-Дин, 1960, с. 117]. Обвинение в колдовстве и посягательстве на члена ханского семейства дало властям повод подвергнуть репрессиям родственников и сподвижников Фатимы: многие из них погибли, другие же подверглись менее тяжким наказаниям; при этом достаточным основанием для привлечения к ответственности являлось то, что тот или иной приговоренный «пришел от Гробницы»[27] [Джувейни, 2004, с. 168, 170].

Любопытно отметить, что суд над Фатимой стал своего рода прецедентом для решения подобных дел в дальнейшем. Джувейни и Рашид ад-Дин сообщают, что вскоре после смерти Гуюк-хана (1248) сам Шира был обвинен в колдовстве против ханского сына Ходжи-огула «и его точно так же бросили в воду, а его жен и детей предали мечу» [Рашид ад-Дин, 1960, с. 117] (см. также: [Джувейни, 2004, с. 170]). В свою очередь, обвинитель Ширы, некий Али Ходжа, в начале правления хана Мунке (1251–1259) был тоже обвинен в колдовстве, правда, казнили его несколько иным способом: «Менгу-каан приказал бить его слева и справа, пока все тело не оказалось искрошено на мелкие куски», кроме того, «его жены и дети впали в унижение рабства» [Рашид ад-Дин, 1960, с. 117].

Итак, какие же выводы позволяет нам сделать анализ дела Фатимы-хатун?

Во-первых, на конкретном примере подтверждаются сообщения других источников о том, что колдовство в Монгольской империи преследовалось в уголовном порядке. Наказанием за такое преступление являлась смертная казнь. Если же колдовство было обращено против представителей ханского рода, то казнь приобретала квалифицированный характер, т. е. была особенно жестокой – в нашем случае утопление с предварительными мучениями («зашивание верхних и нижних отверстий»). Кроме того, помимо самого приговоренного, ответственность несли также члены его семьи и другие представители его окружения – либо как сообщники, либо как не сумевшие «отговорить» преступника от его деяния и соответственно либо также приговаривавшиеся к смертной казни, либо несшие иные наказания. Подобный принцип, именуемый в юридической науке «объективным вменением», был характерен для права многих стран Востока, в первую очередь для традиционного китайского права [Кычанов, 1986, с. 85–86], несомненно оказавшего влияние на правовую идеологию Монгольской империи.

Во-вторых, значимость преступления обусловила тот факт, что покушавшегося на члена ханского рода судил сам хан[28].

В-третьих, при расследовании преступлений использовались различные виды доказательств: устные показания, письменные документы (в нашем случае – послания), наконец, признание самого преступника. Для получения последнего применялись весьма жестокие процессуальные действия – длительное пребывание в цепях, запугивание, унижения, пытки, включая битье палками, и проч.