– Он не против, – сказала Малина, и добавила: – И знаешь почему?

– Почему?

– Капитан – это тот, кто может, а другие – нет. Он, – замахала лапами на Вову, – понимает, что мы в подводной лодке, и, следовательно, выхода отсюда нет.

– Спасибо, – сказала Малышка, – всем спасибо, и более того, спасибо, что я, к счастью, этого не понимаю.

Герм сказал:

– Ты должна доказать своё право капитана в бою.

– Охотно, я понимаю, что ты имеешь в виду прохиндейку Виру.

– Виру? Не знал, что ее так зовут. Хотя, кажется, что-то такое припоминаю.

– Она не выйдет, – сказала Жена Лота, а сам изменщик коварный, заставивший ее повернуться к себе задом, а к избушке, наоборот, передом, добавил:

– За рога выведут.

– У нее есть рога? Этого не может быть, потому что не может быть никогда, так как столько рогов ни на чьей голове не уместиться – если, разумеется, иметь в виду, что рога дают за победу не обманутым мужьям, а наоборот:

– Их собирает сама обманщица.

– Я ее вытащу за ее облезлый хвост, – дала прямой ответ Малышка. И набрав в легкие побольше воздуху, устремила свой шаг в длинных брюках на босу ногу к глубине водоема – того болота, где обитала Вира.

Она уперлась одной ногой в стену, а лапами – точнее – лапками вцепилась в ручку, как будто это была жена Адама, и ни за что не хотела отпускать его одного на неизвестно пригодную ли для жилья, Землю.

И дверь приоткрылась. Малышка без боязни проперла в щель маленькую ножку, что не только Лариска – Пушкин и то выбежал ей навстречу!

– Это не Пушкин, – сказал Веня.

– Кто, ты думаешь?

– Это я.

– Этого не может быть – ты сидишь здесь, за стойкой бара.

– Нет, нет, точно я.

– Ну, ладно, как скажешь, – слегка улыбнулась Маркиза. – К тому же: у тебя деньги есть?

– Сколько?

– От стольника и до более высоких сумм.

– Сумм?

– Тебя смущает это провинциальное слово?

– Только если немного. Ну, это не та сумка, куда предлагают что-нибудь сунуть, чтобы никогда не высунуть?

– Именно та. Тебе жаль денег?

– Да.

– Почему? Именно для меня жаль?

– Нет, нет, конечно, вообще всегда очень жаль.

– Ты такой неласково-жадный?

– Да. И знаешь почему?

– У тебя их никогда нет! Впрочем, я это очень даже знала. Так что не надейся, без подзатыльника не обойдешься. Иди и найди!

– Но где, мэм?! – хотел охотно спросить Веня, но уже понял, что боится, а чего – неясно. Скорее всего, не ее, а именно предстоящего путешествия.

– Ты хочешь сказать, я найду золото в банкетном?

– Никаких банкетных, пусть они там без тебя перегрызут друг другу глотки.

И Веня пошел. Дошел до эстрады и задумался.

– Куда здесь переться дальше?

И решил:

– Вопрос, заданный Маркизой, был напрасно отнесен им к самому себе, ибо там были еще люди, Вова, например, называющий себя для большей честности Герм.

Но Герм – это герметизация. Следовательно, что больше всего сейчас закрыто – туда и надо идти. И, в задумчивости, пройдя мимо раздачи, остановился перед буфетом.

– Не постучать ли?

Смысла нет, ибо люди бы там чавкали, пели или даже – в лучшем случае – пили. Но рука сама тронула, так сказать, струну. Что-то упало за фанерной амбразурой этой клавиатуры сознания, которое надо – очень надо – вправить, но обратного ответа не последовало.

– Что ж, – сказал он довольно громко, – если дамы хотят обойтись без настоящего мужчины – это их, разумеется, дело, но:

– Не совсем, – ибо так не делается, потому что мне одному – подчеркиваю, что Малышка на Миллион бросила меня ради драки с другой бабой, и ладно бы из-за меня, а ведь просто так, только ради самолюбия.

А, спрашивается, зачем оно ей, самолюбие-то хорошее? Хочет стать лидером клана? Бесполезно, ибо тут их столько уже наштамповано, что хоть покойников выноси. И отправляй попутным транспортом опять на Альфу Центавра. Отсюда вывод: