– Дело-то слишком опасное, – сказал дядя Семен. – Ну ладно, ложись, спи, а я покараулю, а то тебе завтра работать надо с этим ворохом бумаг, – сказал Семен.

– А где ложиться-то? – спросил Матвей.

– Где-где, вон койка-то, привыкай к барской постели.

Даша с матерью в эту ночь долго не спали, хотя и лежали в постели вместе, обнявшись, как было это раньше, когда Даша лежала своей головой на груди у матери, быстро засыпала. Теперь же Даша не могла уснуть, ей хотелось рассказать все свои чувства матери, относящиеся к Матвею. Восхваляла Матвеев ум, красоту, совесть и такую притягательную силу, что готова пойти на все, чтобы овладеть Матвеем, чтобы он был только ее.

– Маменька, почему ты молчишь, не возражаешь и не одобряешь?

– А что тут, доченька, говорить, я же вижу, ты действительно любишь его.

– А он, маменька, как ты думаешь?

– Никак, доченька, не разберусь. Или он, если не любит, то уважает тебя, или хуже всего, это он делает потому, что боится тебя. Мне очень жаль Матвея, боюсь за него, погубишь ты, доченька, его.

Даша слезливым голосом сказала:

– Не говори мне, маменька, больше так.

В это время, когда Матвей с Дашей ехали в г. Тула к лавочнику за книгами учета, господин управляющий ехал домой и думал:

– Нет, липовая барыня, я завтра со своей семьей на смотрины твоей доченьки не приеду, ты еще попляшешь у меня со своей дочкой. Я теперь за эти 100 тысяч золотом да за 50 тысяч бумажками не таких себе снох куплю, – управляющий вспомнил свои расписки, которые подписывал в журналах учета. – Надо бы их взять у этого лавочника, – потом подумал. – Да кто может об этом догадаться? Барин что ли, куда ему пьянице. Ну, приедет, я ему раз 5 тысчонок, и он рад будет, опять в Москву махнет.

На второй день, как только стало в комнате светло, Матвей проснулся, вскочил с постели, увидел дремлющего Семена, сидячего в кресле:

– Дядь Семен, иди, отдыхай, а я начну книги-журналы разбирать.

Вошла экономка, поздоровавшись, стала со стола убирать посуду.

– Теть Шура, разбуди, пожалуйста, Дашу.

– Хорошо, Матвеюшка, разбужу, – и она вышла.

Семен ушел в конюшню. Матвей взял один журнал и на корке прочитал: «Учет поступающего товара и отчет денежных средств за 1803 год». Год за годом Матвей складывал на стол журналы, и последний журнал был за 1822 год.

– Так, значит, – сказал Матвей, – сейчас идет 1823 год. Этот журнал у лавочника, он его никому не даст.

Матвей не стал перечитывать, сколько поступило товаров-продуктов к лавочнику, а стал смотреть расписки, даденные управляющим в получении суммы у лавочника. Оказалось, деньги получал только сам управляющий. Матвей подумал:

– Да это же так легко можно посчитать, какую сумму получил за год управляющий у лавочника.

Матвей, переворачивая лист за листом журнала, записывал указанные суммы денег в расписках на отдельный лист. Матвею показалось, что он так быстро перелистал журнал, и на отдельном листе увидел свою запись – столбец цифр. Он стал эти цифры складывать, получилось число 48850 рублей.

– Что это такое, не понятно, неужели это выручка только за один год?

Матвей еще раз пролистал листы журнала и сверился, правильно ли он записал.

– Нет, все верно, нигде не ошибся. Так значит, 48 тысяч 850 рублей было получено управляющим от лавочника за 1822 год.

Матвей подумал:

– А за 10 лет управляющий почти полмиллиона получил. Это такие деньги.

И Матвей, не веря себе, стал озабоченно ходить по комнате. Как в комнату вошла Даша, Матвей не слышал. Матвей, ходя по комнате, думал об одном и том же:

– Зачем это мне нужно, какая мне разница, кто владеет этим богатством, управляющий или барин. Верно, мне сказал дядя Семен. Кто бы этим богатством ни владел, а я, Матвей, как есть крепостной, так и буду.