— А как же молоко? — растерянно уточняет Ансельм.

— Потом, все потом! А ты ни в чем себе не отказывай, кухня в твоем полном распоряжении!

Стараясь не привлечь к себе внимания, тенью выскальзываю из корпуса через черный ход и, почти сливаясь с кустарниками, обхожу здание. Вот и место, где я видела Расти. А вот и он сам — недалеко успел уползти. Упал под раскидистыми ветвями шиповника.

— Господин Расти! — пытаюсь его растормошить. — Что с вами?

Он глухо стонет и прижимает к груди руку — в том месте, где на его теле виднеется ожог. Больше чем уверена: ожог этот — следствие боевой магии. Даже пахнет соответствующе.

Неужели кто-то из учеников не рассчитал удар?

Еще сильнее досталось нижним конечностям боевого мага — нескоро он сможет оправиться.

— Господин Расти? Вам срочно нужна помощь. Сейчас я позову других лекарей и…

— Нет! — хрипит он и, схватив меня за рукав платья, тянет к себе. — Никому не рассказывай, в каком я состоянии. Лучше… Позови…

Учитель закашливается, но все еще удерживает меня, будто боится, что я не прислушаюсь к его просьбе.

Прислоняю ладони к его груди и вливаю столько обезболивающей магии, сколько могу. Но этого недостаточно для того, чтобы залечить раны. Господину Расти поможет только время.

— Обопритесь об меня, — прошу его. — Попробую дотащить вас до вашего корпуса. Там должны быть снадобья, бинты и магические амулеты. Чем быстрее мы обработаем раны и ожоги, тем быстрее они заживут.

Решимости во мне много, а вот сил недостаточно. Несмотря на то, что мы с Расти примерно одного роста, весит оборотень куда больше. Мне не поднять его. Тем более не дотащить до безопасного места.

— Зови Рамона!.. — снова хрипит Расти, осознав всю тщетность моих попыток.— Он там, в лесу.

Конечно же, я знаю, где господин Вудс проводит занятия со своими учениками. Но, прежде чем ринуться туда, устраиваю Расти поудобнее возле корней кустарника. Добавляю еще немного магии, чтобы снять воспаление. Только бы гангрена не началась — раны срочно нужно обеззаразить. Но делать это на земле, при плохой видимости — рискованно. К тому же при процедуре выделяется много света — нас непременно обнаружат.

— Я сейчас, я быстро. Держитесь!

Со скоростью выпущенной из лука стрелы мчусь в лес. Рамон как раз тренирует учеников — показывает, как правильно создавать вокруг себя воздушные смерчи. Ну и шумно вокруг! Только с пятого раза мне удается докричаться до учителя.

— Ноготок?! — Рамон удивлен и раздосадован моим появлением. — Я, кажется, уже просил тебя не приходить сюда?

— Нам нужно поговорить! — Я тоже умею быть требовательной и настойчивой. — Это крайне важно.

Он с явной неохотой оставляет учеников и идет с таким видом, будто я собираюсь отвлечь его от тренировок разговорами о вязании и кулинарии. Но, услышав, в чем дело, поручает одному из старших учеников закончить тренировку, а сам мчится спасать товарища. Я едва поспеваю за ним. Один его широкий шаг стоит пяти моих. А уж когда он удаляется достаточно далеко, чтобы его не заметили ученики, то и вовсе срывается на бег.

Мне ни за что его не догнать!

Но надо отдать ему должное: поняв, что я не поспеваю, он останавливается. Но только для того, чтобы поднять меня на руки и снова сорваться с места.

— Нас могут увидеть! — испуганно вскрикиваю.

Еще ни одни мужчина, кроме отца, не брал меня на руки. Рамон же держит так, словно я вешу не больше перышка. Кажется, он вовсе не замечает моей тяжести. А я замечаю: и твердость его мышц, и глухое биение сердца. И этот древесный аромат его тела с примесью хвои и мускуса.

— Не волнуйся, я замечу, если кто-то окажется рядом,— басит учитель.