Вот они уже мчатся по внутриквартальным улицам, совершая довольно небезопасные маневры на не совсем сухом асфальте. Преследователи не отстают, словно знают каждый их шаг наперёд. Вячеслав лавирует между машинами, подрезая углы, сильно рискуя, как будто жизнь их действительно зависела от скорости.

Редактор «ШГ» осторожно, чтобы не помешать водителю, перебрался назад. Грузное его тело еле–еле протиснулось между спинками сидений.

– Ты жми, не отвлекайся, я сам буду следить за этими тварями…

Он чувствовал, как адреналин взрывается в его жилах, как гулко и неравномерно бьётся в груди сердце. Уличные атрибуты мелькали перед глазами, размываясь в световые линии, но страх был кристально ясен. Автомобиль, гнавшийся за ними, то приближался, то отставал, словно играл с ними в кошки-мышки.

Улучив момент, Тихий совершил маневр, называемый полицейским разворотом, затем резко свернул направо в узкий проезд, там за первым же домом в виде букв «Г» повернул налево, за ним еще раз налево и, выключив бортовые огни и немного снизив скорость, повел машину через сквозные дворы вдоль ряда разнокалиберных пятиэтажек сталинских времен.

Немного погодя Долганов, оторвавшись от заднего стекла, с придыханием произнес:

– Кажется, оторвались… Да, вроде бы чисто, Слав… Уф! Даже не верится… Да ты, бродяга, просто гений рулевого колеса!

– Ну, не мог же я допустить, чтобы эти ублюдки отняли деньги у твоей газеты, – с нервным смешком отозвался предприниматель.

Вырулив из дворов на проспект, он пересек его и снова углубился в лабиринт проулков. Виляя по ним, машина вышла на неширокую улицу с трамвайными путями посередине. Время близилось к полуночи, ни пешеходов ни транспорта почти нигде не было. Вячеслав облегченно выдохнул и, на мгновение повернув голову к заднему сидению, сказал:

– Жень, если хочешь, перебирайся снова сюда… Да подожди ты, не лезь со своим пузом, сейчас где-нибудь тормозну…

В эти самые секунды из заросшей кустами боковой улочки быстро вырулил мусоровоз. Он появился словно из ниоткуда, как беззвучная тень, как проявление всех парадоксов этого вечера. Вячеслав лишь успел рявкнуть:

– Куда прешь, быдло щегловское!.. Женя, ложись!..

Он резко ударил по тормозам, но никакие тормоза не могли спасти от того, что было неизбежным. «Пятнашка», хотя и успела сбавить ход, но все же на приличной скорости врезалась в бок многотонной махины. Удар был такой силы, что мир вокруг для людей в легковушке как бы перестал существовать.

Всё смешалось в один грохот, звук металла, впивавшегося в металл, крики, которые растворились в шуме. К счастью, Евгений успел среагировать и завалиться между сиденьями. Удар пришёлся по ним обоим, но Вячеслава накрыло гораздо больше – его голова бессильно склонилась на руль, когда машина перестала трепыхаться.

Мир замер. Казалось, время остановилось, и только тяжёлое дыхание Евгения, который с трудом приходил в себя, нарушало тишину. Он с неимоверным усилием приподнялся и огляделся. Ветровое стекло превратилось в паутину, приборная панель как-то сикось-накось въехалав салон… В воздухе витал едва уловимый запах бензина и крови. Висевший на руле Тихий тоже очнулся и тяжело стонал.

– Женя… – как из могилы, донесся до Долганова пугающе натужный зов со стороны водителя. – Прости меня.. я не хотел…

Журналист просунул голову между спинками сидений. Его товарищ казался неподвижным, но явно был жив. У Долганова немного отлегло от души.

– Держись, Слава! Ради всего святого, держись! Сейчас вызову «Скорую»…

– Женя… не бросай меня… – прошептал Вячеслав. – Потом я что-нибудь еще придумаю… Мы спасем твою газету… обещаю…