– Дима, – подошел я к руководителю за пять минут до встречи. – Может, лучше, если ты проведешь презентацию? Я плохо себя чувствую.

– Антон, ты же знаешь проект лучше всех. Заказчик специально просил, чтобы архитектор лично представил решение.

– Но я действительно неважно себя чувствую…

– Соберись! – Дима посмотрел на меня с раздражением. – Это важный клиент, от которого зависит бюджет проекта.

Я понял, что спорить бесполезно. Взял презентацию и пошел в переговорную, где уже собирались участники встречи. Заказчик – солидный мужчина лет пятидесяти в дорогом костюме, его техническая команда – трое молодых специалистов с ноутбуками и планшетами.

Презентация началась нормально. Я объяснял архитектуру системы, показывал схемы, рассказывал о преимуществах выбранного решения. Пока я говорил, все было под контролем. Но когда начались вопросы, ситуация стала катастрофической.

– …производительность системы при нагрузке…

– Извините, не расслышал вопрос, – попросил я повторить.

– Я спрашиваю про производительность системы при высокой нагрузке, – повторил заказчик чуть громче.

– Да, конечно. Система рассчитана на обработку до десяти тысяч запросов в секунду…

– А как насчет масштабирования?

Этот вопрос я не понял вообще. Слово "масштабирование" потерялось в общем звуковом потоке.

– Простите, можете повторить?

Заказчик переглянулся со своими коллегами. Я видел в его глазах первые признаки раздражения.

– Масштабирование. Horizontal scaling. Как система будет вести себя при росте числа пользователей?

– Ах, масштабирование! – я облегченно выдохнул. – Да, мы предусмотрели возможность горизонтального масштабирования…

Но следующий вопрос снова застал меня врасплох. Один из технических специалистов заказчика спросил что-то о базе данных, но я не разобрал ни слова. Молодой человек говорил быстро, с акцентом, и его речь смешивалась с шумом кондиционера и звуками из коридора.

– Извините, – я почувствовал, как краснею. – Можете повторить медленнее?

Теперь раздражение на лицах собеседников стало очевидным. Дима, сидевший рядом, выглядел напряженным.

– Он спрашивает о репликации базы данных, – вмешался Дима. – Антон, ты же знаешь эту тему.

Конечно, я знал. Но проблема была не в знаниях, а в том, что я не слышал вопросов. Остаток встречи прошел в мучительном напряжении. Каждый вопрос превращался в испытание, каждая просьба повторить – в удар по моему профессиональному авторитету.

Когда заказчики ушли, Дима задержал меня в переговорной.

– Что это было? – спросил он прямо. – Ты выглядел так, будто видишь этих людей впервые.

– Я плохо себя чувствую, – повторил я слабое оправдание.

– Антон, скажи честно – что с тобой происходит? Последние недели ты ведешь себя странно. Опаздываешь, избегаешь встреч, на сегодняшней презентации вообще создал неловкую ситуацию.

Я смотрел на Диму и понимал, что настал момент выбора. Можно продолжать врать, оправдываться, скрывать правду. А можно рискнуть и рассказать, что происходит на самом деле.

– У меня проблемы со слухом, – сказал я наконец. – Серьезные проблемы.

Дима замолчал, изучая мое лицо.

– Какие проблемы?

– Я теряю слух. Врачи не знают почему, но процесс необратимый. Я плохо разбираю речь, особенно в шумной обстановке или когда говорят несколько человек одновременно.

– Черт… – Дима сел на стул. – Как долго это продолжается?

– Около месяца. Сначала я думал, что это временно, но обследование показало, что все серьезно.

– Почему не сказал раньше?

– Боялся. Думал, что справлюсь сам, что найду способ адаптироваться.

Дима долго молчал, обдумывая услышанное.

– Что говорят врачи? Есть ли лечение?