– Всё началось с того, что его отравили, – глухо сказал он без сильного акцента. – Потом он простудился – мы спали в сарае, и там лежал всего один маленький живой камень. Я пытался травы собирать… но хреновый из меня травник.

Младший ненадолго открыл глаза: они оказались тёмно-синими, усталыми и пронзительными.

– Джан… – позвал он, как будто не видел брата.

– Истощение сильнейшее, – сказал целитель. – И, кажется, это мольфейская зараза.

– С которой вы непременно справитесь, – сказала я. – Не скупитесь на лекарства. И мне нужен отчёт – каждый день.

Этих слов и моего строгого взгляда ему оказалось достаточно.

– Приложу максимум усилий, госпожа. – И целитель склонился над парнем с интересным именем Цауро.

Мы со старшим ещё немного поговорили, потом я подошла к крепкому мужчине по имени Суорд. Он был широк для раба, но не толст, и единственный из всех был так коротко, почти налысо, стрижен. Серые глаза глядели по-доброму, и он оказался самым словоохотливым из всех. Чувствовалось, что Суорд прежде жил в хорошем доме, где с ним нормально обращались. Я даже знала мельком знатную семью, в которой он служил, и пообещала достать мужчине дудочку – он любил играть в свободное время.

В последнюю очередь я подошла к Тихому. По правде, было страшновато к нему приближаться – таким отстранённым и гордым он выглядел. Словно не рабом был, а невинно осуждённым, которому и казнь не страшна.

– Тебя зовут Гром, да? А настоящее имя какое? Если не можешь сказать, то, может быть, напишешь?

Мужчина, сидящий на своей постели со скрещенными на груди руками, медленно поднялся, тяжело глядя на меня с высоты своего немалого роста. В нос ударил резковатый запах – то ли полыни, то ли гром-травы, которая сейчас как раз цвела на пустоши. Может, и не зря Тихого ещё называли Громом?

– Ты не умеешь писать?

В его глазах мелькнуло насмешливое выражение, и я спохватилась:

– Энна, принеси лист и перо.

Девушка управилась быстро, хотя умудрилась испачкаться чернилами. Я протянула Тихому нехитрые принадлежности, и тут уж все, включая лекаря, заинтересовались происходящим, хотя и не посмели подойти.

Мужчина сел возле тумбочки и уверенно взялся за перо. Я удивлённо следила, как ловко и легко оно скользит по бумаге, выводя неведомые мне красивые символы. Неужели это и было его имя? Такое длинное и затейливое? И на каком языке он писал? Может быть, на стеакском?

Тихий отдал мне бумагу. Взгляд его снова сделался равнодушным.

– Ладно, спасибо, – сказала я. – Возможно, я смогу что-то с этим придумать… Энна, идём.

То было отступление, и Тихий это понимал. Вряд ли он так уверенно мог нацарапать какую-то глупость, и я пообещала себе непременно разобраться в написанном. Что-то подсказывало мне: этот раб – особенный, и, вероятно, самый опасный из всех. И отныне отвечала за него именно я.

3. Глава 3

С момента приобретения новых работников прошло несколько дней. По вечерам я заходила проведать Цауро и Рэкхама – они ещё не могли гулять, в то время как остальные потихоньку осваивались в замке. У младшего дела шли хорошо, старик тоже вроде приободрился, хотя дрожь в руках целитель победить так и не смог. Зато, у ювелира оставались его знания, и, когда он смог, наконец, встать, делая осторожные шаги с помощью трости, я решилась привести его в мастерскую при замке.

У нас служил мастер Шон пятидесяти лет, и при первом знакомстве Рэкхам ему не понравился. Несмотря на это, я настояла, чтобы старик пришёл ещё, и спустя несколько дней они всё-таки начали работать вместе. Шон даже поблагодарил меня – в компании рассудительного старца ему было интереснее. К тому же, Рэкзам и правда давал дельные советы.