Что касается младшего – он вскоре начал выходить на прогулки и даже порывался помогать старшему в делах. Волосы его из буро-фиолетовых стали тёмно-серыми, и на солнце отливали серебром. Я слышала, как Джан порой звал его Волчонком, и Цауро очень подходило это прозвище. Оут и Суорд с первого же дня стали принимать участие в тренировках рабов-воинов, а вот с Тихим всё было сложнее. Он не был болен или слаб, разве что худ. Он не был ленив или криворук, но наотрез отказывался учиться элементарным навыкам боя. По заверениям Оута, Тихий был весьма крепким и гибким: рано утром он отжимался на полу, причём делал это стоя на руках у стены – сначала несколько раз, а спустя неделю несколько десятков. Он охотно тягал тяжести, и в целом был довольно послушным, но даже после угроз Грейва не пришёл ни на одну тренировку.

Мне пришлось вмешаться – смотритель планировал наглого раба проучить с помощью плети. Грейв был, конечно, у меня в подчинении, но мы оба знали: будет так, как скажет мой отец, который вскоре вернётся из поездки на юг страны. Но пока отца не было, мать не слишком интересовалась новичками, и у меня была возможность спорить со смотрителем и добиваться в итоге своего.

– Наверняка он что-то делает лучше, чем дерётся! Что у нас, работы мало? – сказала я мужчине.

– Работа есть всегда, но этот ошварк упрям, как баран! Всыпать ему надо, госпожа. Иначе так и не поймёт, где его место.

– Нет, Грейв. И если ты не в состоянии определить работника куда следует, это сделаю я. Не всем быть воинами. – Я задумалась на пару секунд. – Вот сад, например, пришёл в запустение после того, как Олдэн уехал!

Грейв фыркнул.

– Этого молчуна в садовники? Госпожа, право слово… мужик-то крепкий… силу надо в нужное русло направить!

– Предварительно избив? Я сама посмотрю, на что он годен. И, кстати, Грейв… – Я дождалась, когда мы встретимся взглядами. – До конца месяца постарайся обходиться без телесных наказаний!

– Да, госпожа, – отозвался он хмуро. – Но вы ошибаетесь. Этот тихоня может быть для вас опасен.

– О моей безопасности позаботится Нарс, – парировала я и покинула внутренний двор.

Ещё не хватало перед ним оправдываться! И нет, я не боялась Грома, хотя в его присутствии чувствовала некоторое смущение. Особенно меня беспокоила данная записка: библиотекарь сказал, что она не на стеакском, а на зальмском, и что он не может её перевести.

– Письменность у них красивая, но сложная. А кто вам это дал, госпожа?

– Новый знакомый, – не моргнув глазом, соврала я. – Не знаешь, кто сможет перевести?

– В городе живёт один колдун, он вроде зальмский знает. Его зовут Орхус. Передать ему?

– Нет, я сама. Благодарю тебя.

Мы попрощались, и я отправилась искать Тихого. Как выяснилось, ему уже нашли дело: он помогал чинить одну из каменных стен, таская средние и большие валуны. Все мужчины работали в рубашках, но Тихий был единственным, кто её расстегнул, и, не знаю почему, вид его полуобнажённой груди и плоского живота с кубиками мышц меня ужасно смутил.

Ох и зря я сюда пришла! Нехорошо было принцессе вот так на раба пялиться! С другой стороны, никаких стыдных мыслей у меня не возникло. А если они и начали рождаться, я быстро смогла одну за другой, как букашек, раздавить.

– Господин Иобхан, мне нужно поговорить с Тихим.

– О, госпожа Анрэйт! – Во взгляде его мелькнуло удивление. – Конечно. Эй, лохматый, сюда поди!

Иобхан, главный над рабочими, не был злым человеком. Он не любил порку, но и тунеядцев не жаловал. Тихий же положил последний, наверняка тяжеленный камень, и подошёл ко мне, стоящей в тени северной стены.