Гром накрыл мою руку своей.

– Не бойся. Ему нравится, поэтому и включил внутреннее пламя. Он как бы заводится от сторонних энергий.

– Любых? – спросила я, чувствуя мощный, размеренный пульс мужчины. Мой-то был отнюдь не таким спокойным.

– Нет, конечно, а иначе он давно бы стал домашним зверем.

Я убрала руку, задев тёплые пальцы Грома. Совсем вылетело из головы, что ему нельзя было меня касаться.

– Я не понимаю, какая практическая польза от его содержания.

– Для тебя она была бы очевидна: такие зверьки отпугивают демонов.

Я вздрогнула и отступила.

– Что ты знаешь о моей тьме, не будучи магом?

– Для того, чтобы видеть энергии, вовсе не обязательно носить расшитый плащ как у Зинура. Это ошибка многих могущественных людей – увлекаясь величием, они забывают о скромности. А ведь по-настоящему великие колдуны предпочитали свою силу скрывать.

– Какие, например? – вздёрнула подбородок я.

– Например, Ракх из Трумара.

– Тот, из-за которого магия Вардара спуталась и взбунтовалась? Который создал звезду иного измерения, уничтожил всех королевских магов, и сам погиб от собственного пламени?

– Если тебе угодно считать его погибшим, – отозвался Гром, почёсывая грудку Ручу. – Но он никогда не потрясал перед остальными своей исключительностью, а ведь был, по сути, сильнейшим колдуном столетия.

– С этим никто не спорит. Но Ракх скрывался от правосудия…

– Ну, конечно. Так тебе написали в книгах.

Я скрестила на груди руки.

– Можно подумать, ты знаешь больше летописцев!

– Я знаю правду, принцесса. А её в летописях Вардара немного. Любят здесь всё приукрашивать в угоду собственным интересам. Скоро уже начнут говорить, что в Алом году Леты сами на себя напали и истребили.

Я покраснела.

– Тогда всё было неоднозначно…

Тихий рассмеялся с какой-то странной злобой и отошёл от меня.

– Всё ясно. Дитя ты и есть. Слушаешь только то, что старшие говорят, не подвергая информацию пристальному анализу.

– Можно подумать, ты там был! – покраснела я.

– Я знаком с людьми, потерявшими в том противостоянии свои семьи. – Он посмотрел мне в глаза остро и строго. – Всех своих близких. И то, что некоторым удалось выжить и начать возрождать род – не иначе как чудо богов. Если они здесь, в Вардаре, вообще остались.

– Как ты стал рабом? – вырвалось у меня. – Как вообще выживал у разных хозяев? Совершенно не умеешь почтительно обращаться с теми, кто… то есть с той, которая…

– Изо всех сил изображает из себя госпожу? – с улыбкой подсказал он. – Давай признаем, Чара: у тебя слишком уж доброе для принцессы сердце, и, как бы ты ни грозилась, а наказывать меня за подобную манеру общения не станешь.

– Ты не можешь произносить моё имя больше трёх раз за день, учти!

Он снова смешно приподнял бровь.

– Почему именно три?

– Потому что имя человека, произнесённое слишком много раз вслух, приманивает тёмные силы, а три – оберегающее число!

Тихий неожиданно посерьёзнел.

– Ты действительно сильно боишься той тьмы?

– Да. Но делиться с тобой подробностями уж точно не буду. И вообще, мне уже пора. Я пришла лишь для того, чтобы спросить про цветы, и… Подожди-ка. – Я посмотрела на него хмуро. – У тебя глаза были карие, а теперь стали серыми! Как так?

– Я – эоформ. В зависимости от чувств, магии и погоды, мои глаза меняют цвет. Да и не только глаза, если уж на то пошло.

– Никогда о таком не слышала… Даже в книгах не читала!

– Получается, я удивил тебя уже трижды, принцесса. Тебе нравится удивляться, поэтому ты так непринуждённо со мной беседуешь снова и снова?

Не знаю, почему, но мне вдруг захотелось жёстко поставить его на место.

– Мне нравится, – ледяным голосом сказала я, – когда названные рабами ведут себя уважительно в присутствии господ. Больше никаких простых бесед наедине у нас не будет, Гром, и лучше отпусти на пустошь своего зверя. Если Грейв узнает – тебя уж точно побьют, а стрикса пристрелят.