– Прости, я ещё ничего не принёс тебе, – заранее извинился Аксёнов, почёсывая мохнатое пузико.

Маруся понимающе сузила глаза и вытянула шею.

– Моя ты хорошая, – улыбнулся Григорий и теперь уже почесал, по просьбе кошки, её грудку.

Так он просидел несколько часов.

– Кажется, подъём, – сказал сам себе юнкер, поглядывая на высоту солнца.

Кошка уже покинула своего двуногого друга, и тот остался один.

Аксёнов встал, окинул взглядом пронизанные солнечными лучами сплетения ветвей яблонь, задрав голову, и вернулся через дверь в спальню.

– Гриша! – обеспокоенно встретил его Смирнов, хватая за плечи, – я было испугался, что у Ефима получилось!

– Так просто им бы я не дался, – покачал на это головой Григорий и слабо улыбнулся, – идём ко всем.

– Хорошо.

А далее снова рутина: умывание, зарядка, утренняя муштра, завтрак и занятия.

Сегодня Аксёнов выглядел подавленно. Он не так внимательно следил за ходом уроков, порой вяло отвечал.

– Ты точно в порядке, друг? – тихо спросил товарища бессменный сосед по парте Мишель.

Юноша покачал головой. Сон не выходил из его головы и добавлял тревоги всеобщему состоянию. Вывел из этого меланхоличного транса Григория ещё один случай в этот день.

Вместе с другом они шли по коридору в библиотеку, где, по обыкновению, собирались для того, чтобы готовиться к занятиям на следующий день. Аксёнов обгонял товарища, в этот раз желая скорее сесть за стол у окна и погрузиться в свои мысли. Юноша почувствовал, как его схватили за руку, поэтому поспешил развернуться:

– Миш, мы не…

Но тут юнкер замер. За запястье его держал совершенно незнакомый человек.

– Мой тенор альтино… – самозабвенно проговорил он низким глубоким голосом, лишь крепче сжимая молодую руку.

Несмотря на то, что незнакомец был одет весьма прилично и даже носил добела накрахмаленный парик по последней моде, Аксёнова он пугал ещё и тем, что был примерно вдвое старше него. Юноша почувствовал то же, что и во сне этой ночью.

Его руки и ноги наливались свинцом и привинчивали его, и без того неподвижного, к полу. Казалось, что вмиг отяжелевшая ладонь срасталась с чужой шершавой потной рукой.

– Я слышал Вас в тот вечер, я Вами очарован… – продолжал мужчина, постепенно притягивая испуганного и застывшего юнкера к себе.

– П… простите?.. – наконец произвёл из себя какой-то звук Гриша, будто очнувшись, а потом с силой вырвал свою руку и бросился бежать.

– Куда Вы, Муза! – вдогонку воскликнул незнакомец прежде, чем начать преследовать молодого человека.

Григорий не знал, куда пропал Смирнов, и, пока бежал, вряд ли думал об этом.

Он свернул в другой коридор, прокатился вниз по перилам лестницы и сильно стукнулся о собственного товарища, стоявшего внизу.

– Миша?

– Гриша?

Смирнов хотел было спросить что случилось, но увидев в глазах друга невероятного масштаба испуг, молча бросился за ним. Оба выбежали на улицу и свернули за спальный корпус. Там они затаились у чёрного входа.

– Ты куда подевался-то? – первым делом спросил Мишель, когда немного перевёл дух.

– У меня к тебе… такой же вопрос, – признался Аксёнов, откидывая голову назад, чтобы легче дышалось.

– Ты видимо вперёд убежал, мечтатель, – усмехнулся Смирнов и присел на каменные ступеньки рядом с товарищем.

– И зря это сделал…

Тут Миша напрягся. Он повернул голову к другу и продолжил уже серьёзным тоном:

– Что случилось?

– Меня… – начал было Гриша, а потом немного сменил тему, – что такое тенор альтино?

– Твой голос, – ни о чём не подозревая, ответил Мишель, – очень редкий, Гриш. Мне тоже нравится. Высокие ноты легко берёшь и всё такое.

– Так вот о чём он…