Это был высокий стройный голос, трепетавший от каждого слова, от каждого вторящего музыке звука, поглотившего этот вечер.

– Pie Jesu Domine,

dona eis requiem.

Amen…

Аксёнов вздохнул, чтобы продолжить, но внезапный шорох у двери испугал обоих. После единоразового появления Ефима у спальни молодые люди теперь всегда были начеку.

– Боже мой, настоящий тенор-альтино! Как открывается эта чёртова дверь?! – послышалось снаружи.

– Тенор-альтино? – Григорий кинул непонимающий взгляд на друга.

– Это точно про тебя! – громким шёпотом заверил Смирнов.

– Что?

– У тебя тенор-альтино!

Металлическая ручка двери задёргалась, грозясь отвалиться, поэтому друзья не на шутку заволновались. Гриша явно подумал, что пришли за ним, поэтому Мишель, вскочивший на ноги, схватил друга за руку и поспешил с ним к канату. Оба, не сговариваясь, забрались по канату на мостик, а оттуда понеслись к двери, выходящей в служебный коридор.

В зале послышались шаги, поэтому молодые люди ненадолго замерли, затаив дыхание, а как только стук подошвы о паркет стал более стремительным, то юнкер рванули к маленькой дверце со всех ног. Там они спустились по закрученной чугунной лесенке и, оказавшись благодаря этому на улице, понеслись в общую спальню.

Оба быстро разделись и заняли свои места.

– Миш, мне тревожно, – шёпотом признался Гриша, вынув голову из-под одеяла.

– Мне лечь к тебе? – уточнил Смирнов.

– Нет, я не об этом, – вздохнул юноша и уставился в потолок.

Через некоторое время Аксёнов продолжил:

– Тебе точно кажется, что Осип справится?

– Всё в порядке будет, Гриш, – пытался успокоить друга Мишель.

Но вдруг задёргалась уже дверь в спальню, поэтому оба накрылись одеялами и замерли.

Ночь прошла невероятно беспокойно. Сначала Григорий не мог уснуть, а когда глаза всё же сомкнулись от усталости, то голову бедного юноши начали одолевать кошмары. Ему снова, как наяву казалось, что его увозят в дальнее поместье праотцов насильно, заставляя забыть обо всём, к чему мог стремиться молодой человек. И теперь ему снова остаётся только убегать через высокий забор усадьбы к болоту и проводить свои дни до позднего вечера там, чтобы не попадаться никому на глаза, и чтобы никто его на учил как правильно бить крепостных и спускать на неугодных собак. Отец видел в своём сыне продолжения себя, своего дела. Барская жизнь полностью удовлетворяла его. Мужчина считал, что он прекрасно управляется с большим хозяйством и успевает всё, чем не забывал похвастаться при каждом удобном и неудобном случае этим не только гостям, но и собственной семье. Но вот только каждый в этой семье, и сёстры, и братья лишь прятали от него свои усталые глаза вместе с матерью, которая буквально выполняла всю работу по управлению хозяйством за отца.

Аксёнов явно не хотел такой жизни, поэтому с большим усилием вырвался из этой семейной всепоглощающей оболочки в мир и сам поступил в юнкерскую школу, чтобы получить образование и двигаться дальше.

Юноша протянул руку к уже знакомому болоту, но внезапно вода сама начала утягивать его вглубь. Руки и ноги будто налились свинцом, который своим холодом обжигал кожу и не давал пошевелиться…

Григорий вздрогнул и открыл глаза. Он лежал неподвижно несколько секунд, приходя в себя, а потом осторожно повернул голову. Молодой человек всё ещё в спальне, все ещё в кроватях. Аксёнов медленно сел на своей койке так, чтобы она не заскрипела, и оглянулся.

Стояло раннее утро. Воздух отдавал холодной влагой даже сквозь ткань. Юноша почти беззвучно спустился на холодный пол и зашагал к чёрному входу.

Он вышел наружу и присел на каменные ступени. Очень хотелось собраться с мыслями, понять что происходит. Молодой человек так задумался, что не с первого раза услышал приветливое мурлыканье. Маруся, как настоящая женщина, взяла всё в свои лапки и начала тереться о ноги старого знакомца первой. Тогда Гриша будто отмер и наконец обратил внимание на кошку. Он нежно погладил её мягкую шёрстку, и на сердце отлегло.