– «Мне тесно, мне здесь тесно», – прокричал голоc Алисы в голове.

– Мамааааа, – простонал я, и, почувствовал ледяное покрытие поверхности пола щекой.

В стеклах застучало, посыпал град. Перевернулся на спину, кинул взор на застекленный потолок. Крупные ледышки, стремились пробить стеклянное покрытие. Тут же представил себя погребенным, и как на меня сыпется земля. Глубоко в сознании принял решение, что в случае смерти предпочитаю кремацию.

Провалялся минуть пять. С трудом присел, ухватившись за угол стены, поднялся и направился в спальню прихватить «игрушку».

Вышел во двор, осмотрелся, ни души. Лишь потом разглядел садовника, который уже чистил пруд, а дворник сметал полурастаявшие льдинки. Подойдя к воротам, вновь огибая главный особняк окольными путями, краем уха услышал, как горничная и водитель Ромы шептались в пустовавшей оранжерее. Прислушался.

– Тимур в бреду говорил Роме, что слышал, звучание, мелодию, машину словно саму занесло… – и напела, – «полынь-трава горькаяяяя», – протянула Зинка. Мурашки пробежали по спине.

– Обкуренный, наверное, был.

– Я бы тоже так подумала, но Рома больно серьезно слушал его. И тут же замолчал, как вошла матушка его.

– Зачем его вообще понесло в эту глухомань?

– Ну бабка их там живет, Рома и Матвей же уехали и этот рванулся. Эмма мне вообще указания дала, следить за Матвеем и докладывать, если что замечу. Например, если в деревню соберется.

– Мать, конечно, странная, за Матвеем разве ж углядишь?

Зинка развела руками.

– Пойду ладно, пора отвары заготавливать бесплодным невесткам Нагаи. Как будто неясно, что они не родят никогда.

– А может ты родишь? – вторгся я в их «милую» беседу.

Лицо Зины побагровело.

– Матвей Ис…

– Ты же предложила накрыть меня пледом, пойдем теперь я тебя накрою, чтобы языком не трепала. Быстро за дело, иначе «Эмма», которая втрое тебя старше, так вычистит тебя из поместья, что и следа не останется.

– Простите, простите, – кланяясь убежала она, вертихвостка.

– А ты Денис, рискуешь вылететь отсюда. Вы что совсем страх потеряли?! – прикрикнул. – Иди, заводи машину Ромы, пока моя…

– Но Рома сказал, докладывать ему о каждом вашем… – не дал мне договорить.

– Доложишь, когда вернемся, – перебил его я.

Он, опустив голову, направился в гараж, я следом. Мы выдвинулись в сторону деревни. Хотелось расспросить бабушку кое о чем. Оставив за спиной шестьдесят минут, подъехали к ее воротам.

Вечерело. Вышел из машины, тут же свежий ветер ударил в лицо… По всей видимости здесь тоже был град, а теперь надвигалась гроза. Свинцовые тучи торопились нависнуть над деревней. А лучи плененного солнца прорывались, подсвечивая листочки деревьев. Неописуемый контраст. Приглушенная сине-серая линия горизонта и золотистая узорчатая полоса солнца слились, где-то в бесконечном небе. Стоял, оробев, глядя вдаль.

– Подожди меня здесь, я выйду через двадцать минут, можешь мороженку купить, – направился я во двор.

Осмотрелся, в палисаднике уже расцвели ярко-желтые тюльпаны. Бабушки опять не видно. Потянул за ручку, дверь открылась, вошел в прихожую, тут же окинул взором кухню, нет ее там. Только и засмотрелся, как у нее аккуратно все, по баночкам-скляночкам накрыто крышечками, улыбнуло. Вошел в большую комнату. В бабушкину. Нигде нет. Заглянул в свою спальню, взор притянула кровать, осмотрел помещение. И здесь ее нет. Снова у соседей.

Выходя, внимание привлек палас на кухне, как мне показалось он был смещен. Не стал задерживаться, вышел на крыльцо и направился к калитке, еще раз обернулся. Будто ветерок объял затылок.

– Да, где ее носит в это время… – не успел завершить мысль, и снова, словно, что-то острое вонзилось в кожу… – Да, что это! – Взбесился, и направился обратно, вбежал в кухню.