Уже смеркалось, лампочка с тусклым желтым светом покачивалась на ветру, освещая крыльцо. Стая мошек облепила единственный источник света и видимо тепла. Что они, словно мотыльки, так рьяно летели на пламя.

– Пусть и сегодня здесь переночует, завтра сам приедет, не переживай.

– Нет, мама велела сегодня вытащить его отсюда.

Интересно они вершили мою судьбу.

– Мама-мама! Делайте, как душе угодно, – поднялась бабушка и стала собирать чашки на поднос.

– Расскажи про Алису еще.

– Тебе-то зачем?

– Тимур интересовался.

– Я вам что, архив? Ничего не знаю. И Тимуру твоему передай, пора забыть. Пусть не приезжает в наши края. Стал часто наведываться.

– Ты утром снова намекнула, что-то на счет того, что ее прабабка ведьма была. Это ведь небылицы?

– Ну в каждой лжи, есть пуд правды. Или нету?

– Бабушка ближе к теме. Она из этой деревни была?

– Кто, Алиса? Не знаю.

– Бабушка…. Я умоляю, в двух словах.

Я замер. Даже задержал дыхание. Видимо духовная связь Ромы и бабушки была ближе, так как при мне она ни разу не обмолвилась о таком.

– Не знаю откуда она. Вроде в Марьинке с бабкой жила, пока та не померла. Приехали аж из Карелии на наши теплые юга.

– И? Какая связь?

– Говорят, ведуньей была она потомственной, – прошептала она.

– Ну, говорят. Алиса не была такой. Немного странной и все, – парировал брат.

– Ну, знаешь ли. Дар такой передается не всем. А если и передается, надо им уметь пользоваться или платить, если берешь от «жизни все».

– А с бабкой-то что стало, такие умирают разве? А она не была ведьмой?

– Если найдут преемницу, то да.

– Ну ты даешь, – рассмеялся цинично Рома. – Она-то? Алиса? – осмотрелся он. А я тут же прищурился и продолжал похрапывать, продолжая казаться глубоко спящим.

– Говори, что в мыслях?

– Тимур говорил, она касаться к себе не позволяла.

– А чего удивительного? Матвея она любила.

– Не понимаешь ты. Вообще касаний не терпела, будто кожа обжигалась от прикосновений. А ведь она была прекрасна. Кудрявые русые волосы, медовые глаза. Светлокожая и нееежный голосок. Невинный цветок.

– Когда любишь одного, а касается другой, это и есть ожог.

– Да пойми ты, бабушка…

– Говори на чистоту, – рассердилась она, тон ее очерствел.

– Есть ли еще какие доводы, что она ведьмой могла быть. Как это определяют? На что они способны. Кроме проклятий?

– Никак не понять, если она сама не захочет. А на что они способны лучше вам никогда не знать. Дьяволицы в человеческом обличии, могут улыбаясь сердце выдернуть на глазах и раздавить в ладони…

– Уууууужас, – вытянул Рома. – А внешне?

– Внешне самые обычные. Более чувствительные, говорят, что неловкость и недомогание чувствуют, когда глядят на них такие.

– Ну говорят же, они привлекательные. Мужчины рядом голову теряют, глаз оторвать не могут. А посмотришь, вроде ничего особенного. И тут же мысль «ведьма приворожила». Хотя, повторюсь, Алиса была прекрасна.

– Какой же ты омерзительный, – не выдержал я и сел, скинув плед.

– Вот только не заводитесь, – сурово вытянула указательный палец Аглая Архиповна, повернувшись в мою сторону.

– Я о него руки пачкать не собираюсь, – поднялся, – я спать. Ба, занеси молока перед сном.

– «Ба, занеси молока перед сном» теленку, – процитировал меня Рома, – а как же миндальное молоко, и безглютеновые диеты. Желудок смотри посадишь, – провоцировал дальше.

Игнорируя его, направлялся ко входной двери.

– Еще про Вальпургиеву ночь спроси, – усмехнулся я и ухватился за ручку двери. Ее будто кто-то задергал с обратной стороны, – да прекрати, Костя, – рассердился я и пытался дальше безуспешно открыть дверь.

– Кости здесь нет, – хором сказали они, испуганно глядя на меня. Я опешил, отошел на шаг. И мы отчетливо увидели, как металлическая ручка сама поднялась в исходное положение, ком сжался в горле. Я отбежал к ним.