– Достается тебе, наверное.

– Мы можем переменить тему?

– Как скажешь.

Она задумалась.

– Хотя нет. Давай продолжим эту тему: почему вы все сегодня здесь?

– Не уверен, что понимаю тебя.

– Когда вы вчетвером собирались вместе?

– Когда хоронили Фрейзера.

– А было это десять лет назад. Так почему вдруг теперь? – Она протестующе подняла руку. – Только не надо пудрить мне мозги. – Она шагнула к нему, и он ощутил запах ее духов. – Это потому, что он умирает, верно? Он умирает и надеется скрыть это от меня?

Она увидела ответ в его глазах и отвернулась. Потом глубоко затянулась и выдохнула через ноздри – ее лицо заволокло дымом.

– Мэгги, – начал он, но она только качала головой.

Наконец она шумно вздохнула и попыталась взять себя в руки.

– Ты живешь все по тому же адресу, куда я на Рождество отправляю открытки? – спросила она.

– Да.

– Не захотел сниматься с места? Думал, что Рона вернется?

– Да нет, в общем-то. – Он переступил с ноги на ногу.

– Мы не любим рвать связи с прошлым, так уж мы устроены, да? Дод часто вспоминает Саммерхолл. Иногда мне кажется, что ему нужен священник, а не жена. – Она увидела его взгляд и подняла руку. – Ни в какие душераздирающие подробности он меня не посвящает. Какие времена, такие и правила, что скажешь?

– Да, наверно, именно так мы и успокаиваем себя. – Ребус внимательно разглядывал горящий кончик сигареты.

– Но что-то его взволновало – и не просто суровая правда, что он умирает, разве нет? Это как-то связано со святыми?

– Лучше спроси у него.

Она улыбнулась:

– Я спрашиваю у тебя, Джон. У моего старого дружка. – Не дождавшись ответа, она подалась вперед и прижалась к его губам. Потом пальцем стерла следы помады. – Он ничего не узнал, – сказала она тихим шепотом. – Если только ты ему не сказал.

Ребус покачал головой, но промолчал.

– Вы были совсем мальчишки – все вы. Мальчишки, которые играли в ковбоев. – Она другим пальцем провела по его щеке и шее.

– А кем была ты, Мэгги? – спросил он, пока она разглядывала контуры его лица.

– Я-то какая была, такая и есть, Джон. Ни больше ни меньше. А вот ты…

– Ну, меня стало явно больше.

– Но еще ты и выглядишь печальнее. Вот я и спрашиваю себя: почему ты считаешь, что тебе необходимо продолжать работу?

– Так каким я был в молодости?

– Ты был словно под напряжением.

– Слава богу, рубильник выключили.

– Я не уверена. – Затянувшись напоследок, она выбросила окурок в ближайший цветочный горшок. – Пойдем-ка в дом, а то они развяжут языки. Конечно, вы, святые, друг другу доверяете…

Ребус докурил сигарету и положил окурок в тот же горшок, что и она.

– Это просто придуманное название, – объяснил он. – Оно ничего не значит.

– Попробуй сказать это Доду. – Она помедлила у двери, повернула ручку. – Послушать Дода, так вы все сошли со страниц комикса про супергероев.

– Что-то я не помню супергероев, которые обжирались бы пирогами, – возразил Ребус.

– Ну, ты, наверно, и трусы поверх брюк не носишь, – согласилась она. – Разве только я чего-то не знаю…

Дом Патерсона с обеих сторон примыкал к другим таким же викторианским домам на Ферри-роуд. Большинство соседей сдавали внаем комнаты, переделав садик в миниатюрную парковку. Но перед домом Патерсона сохранились большие деревья и живая изгородь из остролиста. Он уже семь лет как овдовел, но, судя по всему, ужиматься не собирался.

– Детишки меня изводят, – признался он Ребусу в «саабе». После выпитого его клонило в сон, фразы то и дело повисали незаконченными. – Можно купить где-нибудь современную квартирку – и никаких хлопот, но мне здесь нравится.

– Вот и я такой же, – сказал Ребус. – Две пустые комнаты, которые мне ни на что не нужны.