Сообщение гласило: «Возгорание в хижине на 16-й миле Мишо-роуд. На место выехали пожарная машина и скорая помощь. Повторяю: возгорание на 16-й миле по Мишо-роуд».

Я и так ехал по Мишо и только что миновал отметку 18 миль, поэтому не стал даже утруждать себя включением мигалки. Сегодня я хотя бы смогу почувствовать себя полезным человеком. Клева на озере Лорел не было совсем, и в какой-то момент я осознал, что сижу в своей плоскодонке, таращусь в воду, убиваю время и вовсе не спешу домой. От берега отчалила еще одна лодка с мужчиной приблизительно моего возраста и мальчишкой двенадцати-тринадцати лет. Когда она закачалась на воде, мальчишка радостно засмеялся. Хотя обычно я стараюсь не думать о детях, на этот раз у меня ничего не вышло. В таком возрасте мальчики все нараспашку: хулиганистые, любознательные, дружелюбные – пока внешний мир не научит их закрываться. Я улыбнулся, вскинул руку и помахал им обоим, но они были так увлечены своим приключением, что даже не замечали меня. Пришлось опустить руку и рыбачить в одиночестве дальше.

Я медленно вошел в поворот: лодка лежала в кузове пикапа, а нос торчал над бортом. Не хватало только, чтобы она выпала на асфальт. Потом поворот закончился и стал виден столб дыма.

Дом оказался одноэтажной хибарой, мимо которой я проезжал, наверное, раз сто, но вряд ли замечал, а если и заметил, то посчитал заброшенной. Она стояла в пятидесяти ярдах от шоссе, вместо подъездной дорожки к ней тянулась грязная колея, по которой автомобили могли подкатывать ко входу. Сейчас перед домом был припаркован зеленый битый «шевроле».

Большинство загородных домов, которые еще остались стоять в округе, опустели или использовались как охотничьи хижины. Иногда старшеклассники приезжали из города потусить в каком-нибудь из них, а пару лет назад спалили один дотла, то ли случайно, то ли умышленно. Этот дом явно ждала та же судьба, если только пожарная машина не появится в ближайшие пять минут. В дальней от входной двери комнате полыхали занавески, а через дыру в крыше валил дым.

Мысль, что внутри может оказаться какой-нибудь школьник, одновременно злила и подгоняла. Вдруг один из прыщавых дурачков спьяну вырубился в комнате? Правила пожарной службы запрещают в одиночку входить в горящие здания, но я все же решил рискнуть, к тому же полыхала только задняя часть дома и у меня было время по-быстрому осмотреться.

Я нащупал ручку входной двери, повернул ее и вошел. Комнату, где я оказался, освещала электрическая настольная лампа. Это стало неожиданностью. Должно быть, в доме был газовый генератор. Я плотно закрыл за собой дверь, чтобы сквозняк не раздул огонь еще сильнее, и заорал в полный голос, чтобы разбудить любого соню:

– Пожар! Пожар! Здесь кто-нибудь есть? Помощь нужна?

В задней части дома разбилось окно, за звоном стекла я вроде бы услышал еще какой-то звук и прошел чуть дальше. Пока входная дверь остается в поле зрения, всегда можно выскочить, если тут станет слишком жарко.

– Дом сейчас рухнет!

Вдоль потолка тянулась пелена дыма в полфута длиной. Если владелец машины без сознания, он скоро поджарится.

– Эй! Есть кто живой?

Дверь из передней комнаты вела, вероятно, в спальню. Нащупать ручку. Отлично. Повернуть ее. На полу за дверью я увидел матрас в окружении пивных бутылок и всякого мусора.

На нем лежал зеленый пакет для строительного мусора. Его содержимое явно было тяжелым, судя по тому, как прогнулся матрас. Я шагнул к пакету и заглянул внутрь.

Когда я увидел первую пачку денег, то чуть не расхохотался, до того это было абсурдно. Я отодвинул ее в сторону. Под ней оказались десятки таких же: хрустящие стопки в два дюйма толщиной. Двадцатки. Полтинники. Сотенные. Я просовывал руку все глубже и нащупывал новые и новые пачки купюр.