– Погоди, – окликнул меня скупщик, – сколько тебе надо?

– Тысячу.

Он фыркнул.

Я потянулся рукой к двери.

– Могу дать семьсот пятьдесят, – предложил хозяин ломбарда.

Я мотнул головой.

– Ладно, возвращайся, – вздохнул он, когда моя ладонь легла на дверную ручку.

Через неделю Лили съездила в Филадельфию и вернулась. Когда я позвонил, она сказала:

– Да, дело сделано. – А еще через три фразы бросила: – Не звони мне больше, ладно?

Прошло несколько дней, и как-то вечером отец постучался в мою спальню.

– Ты был недавно в нашей комнате? – спросил он.

– Нет. А что?

– Может, порядок наводил?

– Нет.

– Твоя мать очень расстроена. Не может найти обручальное кольцо.

– А если она его в магазине потеряла или еще где?

– Она почти не носит его. Надевает только по особым поводам.

– А-а.

– Страховой агент оценил кольцо в десять тысяч долларов, но дело даже не в деньгах. Оно принадлежало моей матери, а мне его дал отец, чтобы я подарил своей невесте.

– Наверное, мама его где-то дома уронила.

– Тогда давай поможем ей искать.

– Прямо сейчас?

– Нет, сейчас слишком поздно. Завтра, когда будет светло.

– Хорошо.

Я попытался вернуться к книге, которую якобы читал, но отец по-прежнему торчал в дверном проеме.

– Ты хорошо себя чувствуешь? Я несколько раз слышал, как ты бродишь по ночам.

– Все нормально.

– Помни, ты можешь все мне рассказать. Я не стану тебя осуждать.

– Да. Знаю.

Папа повернулся, чтобы выйти, но остановился и снова посмотрел на меня.

– Нейтан, ты точно не видел кольцо?

Я видел, чего ему стоило произнести это. Отец избегал слов, когда можно было обойтись жестом или взглядом. Его вопрос предполагал доверие, честность – идеалы, которыми папа жил и которые побуждал меня чтить.

– Нет, – ответил я.

На другой день мы с мамой перерыли весь дом: проверили скопившийся в пылесосе мусор, обыскали щели между диванными подушками. Когда маме было двенадцать, она попала в автомобильную аварию и лишилась ноги ниже колена. Теперь она носила протез и хромала, поэтому залезать на стулья, чтобы осмотреть полки, пришлось мне.

Я изображал усердные поиски, хотя в глазах стояли слезы.

А на следующий день мама поскользнулась и упала, спускаясь по лестнице в подвал. Она сломала оба бедра и разбила череп о бетонный пол. Мы решили, что мама продолжила поиски кольца, ради чего и отправилась в подвал.

Она умерла спустя два дня после падения.

Некоторые пытаются сбежать от своего стыда. Другие, вроде меня, подходят вплотную в надежде его задавить.

После окончания школы я остался в городе с отцом, которого опустошила мамина смерть. Я жил в родительском доме и занимался хозяйством, изо всех сил стараясь порадовать папу, но по-прежнему хранил молчание о своем проступке. Постепенно я тихо возненавидел и себя самого, и то, на что пошел ради денег.

Устроившись на работу в цех сборочной мастерской, я несколько лет прожил как во сне, сторонился девушек и никак не мог прийти в себя после случившегося. Потом отца разбил инсульт, и я еще некоторое время ухаживал за ним, пока однажды утром, зайдя к нему в комнату, не обнаружил папу мертвым. Я разрыдался, но отчасти это были слезы облегчения: больше не придется скрывать от отца свою страшную тайну.

Месяц спустя во время вечерней смены я повредил руку зазубренным куском листового металла. Меня отвезли в городскую больницу, и молодой врач наложил мне пятнадцать швов.

– Вы даже не поморщились ни разу, – с улыбкой заметила медсестра Пола, когда он вышел из процедурной.

Я влюбился в нее с первого взгляда: высокая, всего на пару дюймов ниже моих шести футов, с короткими каштановыми волосами и внимательными зелено-карими глазами. При такой внешности Пола могла бы казаться суровой, но после первых же слов по стерильно-белой процедурной разлилось излучаемое ею тепло. Хватило сущей мелочи, чтобы получить в награду ее искреннюю добрую улыбку, и я не мог не улыбнуться в ответ.