Мотая головой, она продолжила: «Нет, я не об этом».

– «Рано обрадовался», – нахмурился Морн.

– «Я предлагаю помолчать нам вместе», – радостно предложила она.

– «Это ты так нелепо грубишь мне?» – удивлённо спросил Морн.

– «Что? Конечно же, нет. Посиди со мной. Мы можем ни о чём не разговаривать и просто побыть вместе в тишине», – предложив это, Бэлли указала листочком на землю рядом с башней, предлагая ему сесть рядом.

Морн замолчал на некоторое время, огляделся, послушал тишину, окружающую их, посмотрел на свои руки, потрогал ими лицо, медленно развернулся и, уходя к двери башни, пробормотал:

– «Трава предлагает мне помолчать ночью… вместе с ней… под луной. Видимо, я обезумел и не заметил этого. Я точно обезумел…» – с этими словами он захлопнул дверь и исчез из виду.

Зайдя в башню, он размышлял:

– «Побыть в тишине вместе? Что это за глупость? Тишина – это когда я один. О чём она вообще?»

Теням тоже не нравилось предложение Бэлли.

– «Зачем ты с ней разговариваешь?»

«Она вводит тебя в заблуждение!»

Морн отмахнулся от них, но голоса продолжали преследовать.

Они шевелились, приняв форму знакомых лиц из прошлого Морна.

– «Она тебя обманывает», – шептали они.

«Она пришла, чтобы забрать то, что от тебя осталось».

– «Она засохнет рано или поздно и без моего вмешательства. Ее судьба – ее бремя», – ответил Морн, стараясь не поддаваться их влиянию.

Конечно, ему было интересно, как она умудряется расти в месте, не предназначенном для какого-либо существования. И хотя он искренне верил, что однажды застанет ее высохшей коркой, где-то в глубине души он этого не желал.

Все это время после их первой встречи он был переполнен разными эмоциями и идеями. Сначала он пытался, как и прежде, погрузиться в безмолвные грезы, но ее образ то и дело всплывал в голове. Потом ему хотелось спуститься и сковырнуть ее с нагретого места, затем вылить на нее очередную долю своей правды о мире. Как-то раз даже рука потянулась к двери, но он остановил ее. В итоге ничего из воображаемого он так и не решился сделать. Морн пришел к выводу, что комфортнее всего будет оставить все на волю времени и дождаться естественных природных процессов. Но, прислушиваясь к шорохам, скрипам и своим ощущениям от продолжающихся изменений вне башни, он с каждым разом убеждался, что она все еще там.

Следующей ночью ситуация повторилась:

– «Ты опять за свое? Пытаешься свести меня с ума?» – пробурчал Морн, загораживая лунный свет.

Бэлли молча развела в стороны лепестки, показывая, что ничего не может с этим поделать. Она чувствовала, как её сердце начинает биться быстрее, когда он появлялся. Это было странное ощущение – смесь страха и надежды.

Морн же, идя сюда повторно, был уверен, что не задержится. Так считали и его теневые спутники, которые предпочли лишний раз не встречаться с Бэлли.

«Всё это глупо: говорить с сорняком, сидеть рядом», – эти мысли сохранились у него еще со вчерашнего дня.

Но сегодня что-то мешало уйти. Он должен был уйти. Уже собирался. Но почему-то ноги не двигались, будто в землю вросли. Будто этот цветок пустил корни не только в камне, но и в нём самом.

И Морн, всё ещё не исключающий вероятность своего безумия, замер на мгновение, а затем медленно опустился на землю, прислонившись спиной к башне. Он чувствовал, как холодный камень стены проникает сквозь ткань рубахи.

«Неизведанная мне тишина, – подумал он про себя, – может быть, это то, что мне нужно?»

Когда он сел пространство вокруг стало густым и наполненным. Молча смотря на луну, освещающую его спутанные волосы, его лицо застыло. Взгляд, к удивлению Бэлли, не был таким резким и настороженным, как в их первую встречу.