***

Техник сидел в тёмной аппаратной, заваленной пыльными серверами, проводами и мониторами, словно в техническом склепе в подвале клиники. Его звали Игорь, он всегда жевал жвачку и выглядел так, будто знает больше, чем говорит.

– Архив за ночь с понедельника на вторник? – переспросил он, не отрываясь от экрана. – Ща гляну.

Артём стоял позади, опершись на дверной косяк. Свет монитора отливался на его щеках. Он чувствовал, как медленно стягивается тугая петля в области висков – внутреннее напряжение, переходящее в недоверие к собственным чувствам.

– А вот и странности, – пробормотал Игорь и покачал головой. – У тебя весь блок архива от 02:00 до 05:00 повреждён. Файл есть, но пустышка – вес ноль байт. Вот так вот…

– Это может быть ошибка записи?

– Могло бы быть. Если бы не резервная память. Я сейчас чекну…

Прошло несколько минут. Игорь прикусил губу, нахмурился.

– Вот этого я не понимаю. Резервный сервер сделал перезапись в три утра. Причина – "обновление системы безопасности". Только я не запускал обновлений. И никто не должен был. Это ручной режим. У нас вообще всё строго по графику.

Артём сжал кулаки.

– Ничего не осталось?

Игорь пожал плечами:

– Только один файл. Камера в палате номер семь. Странный, однако, файл… система не хотела его открывать. Но… давай попробуем.

Он запустил видео. Экран мигнул, изображение появилось с рывками, как старая кинолента:

Артём сидит в палате. Один. Перед пустой койкой.

Он что-то говорит, машет рукой, кивает. Иногда замолкает, будто слушает. Никакого пациента на экране. Только он.

Вместо собеседника только тишина и пустота.

Артём замер. Он точно помнил с кем разговаривал и при каких обстоятельствах. Помнил каждое слово и каждое движение.

– Это невозможно, – тихо сказал он.

Игорь бросил на него взгляд с прищуром, но промолчал.

На экране Артём вдруг поворачивается и смотрит прямо в камеру, как будто знает, что за ним наблюдают.

Он потянулся к кнопке паузы, но файл закрылся сам по себе. Игорь ссутулился и щёлкнул мышкой.

– Ушёл. И всё. Как будто и не было.

В голове у Артёма раздалось тихое эхо, словно кто-то в пустой комнате произнес его имя. Шёпотом. Протяжно.

Он встал, покачался немного на пятках, засунул рук в карманы халата и вышел.

Артём не сразу пошёл в ординаторскую. Он стоял у окна, пытаясь склеить в голове разрозненные фрагменты – разговор, кристалл, исчезновение, записи… пустая палата.

Что-то не сходилось. Или слишком многое сходилось слишком правильно, как будто кто-то старательно вычищал за собой следы.

В ординаторской было тихо. Старшая медсестра, Наталья Степановна, склонилась над графиком дежурств, отмечая ручкой смены. Она была из тех, кто в профессии тридцать лет, и её сложно было вывести из равновесия.

– Наталья Степановна, – начал Артём, стараясь говорить спокойно, – вы вчера были на смене, так?

– Да, – она не отрывалась от бумаги. – А что?

– Вчера утром к нам поступил пациент. Без документов. Его нашли на мосту. В бредовом состоянии. Палата номер семь. Вы не помните?

Она оторвалась от дел, посмотрела на него с лёгкой настороженностью.

– Вчера? В палате номер семь? Артём, ты, может, что-то путаешь?

– Нет, – настаивал он. – Я с ним разговаривал. Он был… странный. Говорил, что я "сосуд", и… – он осёкся, понимая, как это звучит.

Наталья Степановна мягко кивнула и сложила руки перед собой:

– Послушай. Я понимаю, у тебя сейчас нагрузка. Мы все вымотались. Но вчера никаких экстренных поступлений не было. Я дежурила, проверяла палаты, ставила капельницы. Я бы не забыла. Ты точно хорошо спал?

– Это не усталость, – резко сказал Артём. – Я помню. Я даже…