А теперь он видел знакомый кабинет, мягкий свет от ламп, приглушенный городской шум за окном. Часы на стене показывали "13:14".

– Что за чёрт…

Он сел в кресло и провёл рукой по лицу. Часы показывали верное время, это подтвердила панель на мониторе. Он явно пришёл к положенному времени, к восьми часам, как и всегда, но в памяти зиял провал, тёмное пятно, как чёрная краска, разлитая по киноплёнке.

Раздался стук в дверь.

– Артём Сергеевич? – приоткрылась дверь, заглянула молодая медсестра, Лена. – Всё хорошо? А то вы с утра как с Луны свалились. У нас уже дневной приём начинается, скоро пациент на 13:30.

– Да… всё в порядке, – он натянуто улыбнулся. – Просто не выспался.

Лена кивнула, но глаза её задержались на нём чуть дольше, чем положено. Как будто что-то в нём изменилось. Он чувствовал это и сам, словно стал чуть тоньше, чуть менее плотным.

Следующим заглянул коллега – физиотерапевт Константин, с чашкой кофе.

– Ты, кстати, в зеркало сегодня смотрелся? – сказал он с улыбкой. – Видок у тебя, как будто ночью тоннель копал.

Артём хмыкнул.

– Неважная ночь была.

– Это видно. И рубашка опять наизнанку? – Константин ткнул пальцем в его воротник. – Тебя точно не подменили?

Когда он ушёл, Артём подошёл к столу, запустил внутреннюю систему мониторинга. Сначала – поток обычных, рутинных записей: пациенты, сотрудники, коридоры, скучная стабильность.

А потом – его кабинет. С девяти до одиннадцати – ничего особенного.

С одиннадцати до тринадцати – началось странное.

Он перематывал записи.

Сначала появился еле уловимый шум. Потом возникли пятна, искажения изображения. Лица людей расплывались, движения становились дергаными, как будто камеры видели всё через водяную рябь.

И наконец – он сам, сидящий за столом, но… не двигающийся. Замерший, с пустым взглядом, словно вырезанный из бумаги.

Иногда он вставал и ходил по комнате, но в каком-то слишком замедленном темпе, словно каждое движение давалось с усилием. В какой-то момент экран почернел. Затем – резко вернулось изображение, и Артём уже сидел, опершись лбом о ладони. Всё выглядело нормально. Но прошло два часа.

Он откинулся в кресле и закрыл глаза.

Что бы это ни было – оно внутри. Оно с ним.

Артём открыл цифровой журнал, чтобы записать произошедшее. Нужно было всё зафиксировать – хронологию, ощущения, наблюдения. Он начал с простого:

13:22. Попытка восстановить события утра.

Провал в памяти от метро до кабинета.

Камеры фиксируют искажения изображения.

В ушах – голосоподобные фрагменты.

Пальцы дрожали. Он заметил, как с трудом удерживает стилус – рука сделалась вялая, как после анестезии. Строки получались кривыми, буквы расплывались, будто экран и сам начал расползаться от прикосновения.

Он раздражённо отложил стилус, потер лицо ладонями. Всё тело ломило, как перед лихорадкой. Подсознание упорно нашёптывало, что это не усталость и не болезнь – что-то просыпается, раздвигает его изнутри.

Он сунул руку в карман куртки, висевшей на спинке кресла. Пальцы сомкнулись на кристалле.

Он был тёплым, будто живым. Артём достал его, положил на стол. Камень был неправильной формы, чёрный, с редкими алыми прожилками. Но под светом лампы он вдруг дрогнул, словно в глубине зашевелилось отражение.

Артём коснулся его пальцем.

И мир вывернулся. Мгновенно, без перехода, он оказался в другом месте.

Пустая улица.

Город, но не тот, что он знал.

Здания, словно нарисованные мелом на тёмном фоне. Окна – чёрные, пустые. Асфальт – как нарисованный на бумаге, неровный, нереальный. Над головой – чёрное небо, без звёзд, без луны. В воздухе пахло озоном и гарью, как после удара молнии.