5.

– Итак? – Сычев нервно потер руки, его взгляд метался от Величко к невзрачным камням и обратно. – Стоит оно того? Или… просто курьезы?

Величко медленно снял перчатки, аккуратно сложил их и убрал лупу в портфель. Он выдержал паузу, собираясь с мыслями, глядя на три серых обломка, которые теперь казались ему не курьезами, а запертыми сундуками с неизмеримым содержимым.

– Это не курьезы, – произнес он наконец, и голос его звучал твердо, без тени утреннего скепсиса. – И почти наверняка не подделка. Система слишком сложна, внутренне согласована на всех трех фрагментах. Случайные царапины так не выглядят. И главное – она абсолютно уникальна. Я готов поручиться своей репутацией: мы имеем дело с неизвестной системой письма. Потенциально – невероятно древней.

Глаза Сычева расширились, но тут же в них мелькнул испуг, смешанный с чиновничьей осторожностью.

– Неизвестная система… Артем Игоревич, вы понимаете, что это значит? Это же… Это бомба! Но… – он понизил голос, – именно поэтому… Понимаете, у них нет провенанса. Мы не знаем, откуда они взялись. Никакого контекста. Ни слоя, ни сопутствующих находок. С точки зрения классической археологии – это почти ничто. Если мы сейчас заявим о сенсации, а потом окажется… ну, сами понимаете. Нас поднимут на смех. Ресурсы потрачены, репутация музея… да и ваша…

Он явно представлял себе гнев начальства, язвительные статьи в научных журналах, обвинения в погоне за дешевыми сенсациями.

– А вдруг это просто очень, очень хитрая мистификация? – добавил он с надеждой. – Сейчас такие умельцы есть… Лазером нарежут что угодно на старом булыжнике.

– Изобразят систему, которой нет аналогов в мировой эпиграфике? Со своей уникальной, пусть пока неясной, структурой? Маловероятно, – отрезал Величко. Раздражение снова начало подступать. Бюрократия, страх перед новым – вот что хоронило настоящие открытия чаще, чем недостаток улик. – Именно потому, что это так странно, так выбивается из всего известного, это и нужно изучать со всей серьезностью! Отказываться от исследования только из-за отсутствия бирки с местом находки – это не наука, это трусость. Ценность здесь – в самих знаках. В их непохожести.

Он видел, что его слова не слишком убеждают Сычева, скованного инструкциями и страхом ошибки. Нужно было предложить компромисс.

– Я не прошу отдавать мне артефакты. По крайней мере, пока, – сказал Величко более спокойным тоном. – Я понимаю ваши опасения. Но дайте мне возможность работать с ними. Мне нужны качественные цифровые копии. Максимально высокого разрешения, с разных ракурсов, при разном освещении. Чтобы я мог начать хотя бы первичный анализ структуры.

Сычев заметно оживился. Это предложение снимало с него прямую ответственность за физические объекты.

– Цифровые копии… Да, это, пожалуй, возможно. – Он задумчиво посмотрел на камни. – Это нужно будет согласовать с руководством, конечно. Объяснить… уникальность ситуации. Но это выглядит как разумный первый шаг. Вы сможете работать у себя, а артефакты останутся здесь, под замком. "Слишком спорные", понимаете… Но изучать – да, изучать надо.

Величко почувствовал смешанные эмоции. С одной стороны, досада – работать с цифровыми копиями всегда хуже, чем с оригиналом. Нельзя пощупать, ощутить материал, повернуть под неожиданным углом. Та самая мимолетная вибрация или ощущение тепла/холода теперь точно останутся за кадром. С другой стороны – это был прорыв. Доступ получен. Дверь в тайну, пусть пока и через замочную скважину экрана монитора, приоткрылась.

– Договорились, – кивнул он. – Только мне нужны действительно