Но Эллиот Уингейт был не таким, как другие.

Недавно он сказал, что хотел ее с их первой встречи. Она его прекрасно понимала, потому что и сама это почувствовала – мощное мгновенное притяжение, которое сбило ее с толку, околдовало и напугало своей силой. Она знала только, что такие чувства встречаются очень редко. Во всяком случае, сама она никогда не испытывала ничего подобного.

Объективно Джо понимала, что Эллиот далеко не красавец, не самый богатый и не самый влиятельный, но зато воплощал все, что она любила и уважала в представителях мужского пола: ум, сноровку, сдержанность, милосердие, доброту, но вовсе не слабость, практичность, но не бесчувственность.

– Что случилось с твоим дядей? – спросил Эллиот, и его рука остановилась у нее под грудью.

И снова все внутри у Джо воспротивилось: ей не хотелось отвечать, и уж тем более говорить правду, но, с другой стороны, какая теперь разница?

– Это был несчастный случай – такое вот ужасное совпадение, что нарочно не подстроишь, даже если постараешься, – сказала она в виде исключения чистую правду.

Сколько она себя помнила, Мунго всегда боялся мучительной смерти от рук врагов, а погиб по нелепой случайности.

– Он шел по улице, а мимо ехал фургон. Вдруг двери у него распахнулись, несколько бочек вывалилось наружу, а одна и вовсе вылетела на обочину. Удар самой бочки закончился бы, в худшем случае, переломом пальца на ноге, но она попала не в моего дядю, а в рабочего, который на веревке поднимал поддон со свинцовой черепицей. Он выпустил веревку из рук, и груз упал; дядя погиб на месте – ему размозжило голову.

Эллиот обнял ее за талию и, притянув ближе, пробормотал в волосы, прижавшись губами к макушке:

– Это ужасно. Я очень тебе сочувствую.

Такая нелепая смерть чудовищна сама по себе, но еще ужаснее было то, что она настигла человека, который больше тридцати лет постоянно оглядывался через плечо.

Джо сглотнула, сдавивший горло ком.

– Моя очередь спрашивать.

Эллиот опять ее поцеловал и опершись на локоть, со смешком сказал:

– Спрашивай, хоть я и сомневаюсь, что ты еще чего-то обо мне не знаешь.

– Расскажи о своей семье.

– О семье?

– А что тебя удивляет? Думал, я попытаюсь вытянуть из тебя какую-нибудь государственную тайну?

В серебристых глазах Джо плясали смешинки, и слабая улыбка на ее губах была сокрушительно привлекательной. В этот миг Эллиот рассказал бы ей что угодно.

– Что ты хочешь знать про мою семью?

– Я знаю, что твой старший брат – граф Норритон. Еще братья или сестры у тебя есть?

– Есть. Я младший из четверых детей.

– Сестры? Братья?

– Все мальчишки, о чем наша матушка постоянно сокрушается.

– Кто-нибудь из твоих братьев работает?

– В обычном смысле слова – нет, хоть они с этим и не согласятся. Второй по старшинству служил в армии, но продал патент на офицерский чин, когда… ну, когда всем показалось, что война окончена. Третьему по старшинству, Найджелу, предстояло стать священником, но это было не в его характере, так что он теперь управляет вторым поместьем одного из старших братьев. – Эллиот замялся и добавил: – Родители хотели, чтобы я занял место Найджела и посвятил себя церкви, но я избежал этого, избрав служение правительству, а не Богу.

Она не удержалась от улыбки, и он удивленно поинтересовался:

– Я чем-то тебя развеселил?

– Просто представила, как ты на кафедре читаешь проповедь.

Эллиот расхохотался.

– Воображение у тебя получше моего – я так и не смог этого представить. Теперь моя очередь. Когда и где ты нашла Ангуса?

Джо любовно покосилась на стропила, где, как Эллиот понял, устроился на ночлег ее ворон.