– Если вы с ним не разговариваете или больше не разговариваете, то, думаю, лишь с недавних пор.

Андреа подошла к Николь и окинула ее великолепным, полным презрения взглядом.

– Вы уже целый час собираетесь сказать мне какую-то дерзость. Говорите же, я требую.

– Но… – Николь запнулась, немного смутившись.

– Вы утверждаете, что я разговаривала с Жильбером?

– Да, мадемуазель.

Андреа внезапно пришла мысль, которую она раньше просто не допускала.

– Боже милостивый, бедняжка ревнует! – расхохотавшись, воскликнула она. – Успокойся, моя бедная Леге, я не смотрю на твоего Жильбера и даже не знаю, какого цвета у него глаза.

Андреа почувствовала, что уже готова простить девушку, которая, как оказалось, не надерзила ей, а просто вбила себе в голову невесть что. Николь же, напротив, сама выглядела оскорбленной и не собиралась ничего прощать.

– Я думаю, – сказала она, – этого и не узнаешь, если смотреть на человека ночью.

– Как ты сказала? – спросила Андреа, которая уже начала что-то понимать, но никак не могла в это поверить.

– Я сказала, что раз мадемуазель разговаривает с Жильбером лишь по ночам, как вчера, например, то хорошенько рассмотреть его лицо довольно трудно.

– Если вы сейчас же не объяснитесь, вам несдобровать! – сильно побледнев, воскликнула Андреа.

– Нет ничего проще, мадемуазель, – забыв обо всякой осторожности, проговорила Николь. – Этой ночью я видела…

– Тише, меня кто-то зовет, – прервала служанку Андреа.

И действительно: снизу послышался крик:

– Андреа! Андреа!

– Это ваш батюшка, мадемуазель, и с ним гость, который у нас ночевал, – пояснила Николь.

– Спуститесь и скажите, что я не могу выйти, что мне дурно, что я чувствую себя разбитой, а потом возвращайтесь, чтобы мы могли закончить этот странный разговор.

– Андреа! – опять послышался голос барона. – Господин Бальзамо просто хочет пожелать тебе доброго утра.

– Ступайте же! – повторила Андреа, королевским жестом указывая Николь на дверь.

Николь повиновалась, как повиновались приказам Андреа все, – без возражений и недовольных мин. Но только Николь вышла, как Андреа охватило странное чувство: несмотря на свое нежелание показываться на люди, она ощутила, что какая-то мощная, непреодолимая сила тянет ее к окну, которое служанка оставила приоткрытым. Она подошла и увидела Бальзамо: глубоко поклонившись, он сверлил ее взглядом. Она покачнулась и, чтобы не упасть, схватилась за ставню.

– Добрый день, сударь, – в свою очередь проговорила Андреа.

Она произнесла эти слова как раз в тот миг, когда Николь вернулась, предупредив барона, что его дочь не выйдет; девушка так и застыла с разинутым ртом, изумляясь такой противоречивости своей госпожи.

Андреа, сразу обессилев, упала в кресло. Бальзамо продолжал на нее смотреть.

Путешественник встал в этот день рано, чтобы взглянуть на экипаж и справиться о здоровье Альтотаса. В замке спали все, кроме Жильбера, который, спрятавшись за решеткой окна своей комнатушки у входа в дом, с любопытством следил за Бальзамо. Но тот закрыл дверцу кареты и был уже далеко, когда Жильбер лишь ступил на подъездную аллею.

Поднимаясь в сторону леса, Бальзамо удивился, насколько иною при свете дня выглядела картина, показавшаяся ему накануне столь мрачной. Над бело-розовым, сложенным из камня и кирпича маленьким замком возвышались заросли клена и развесистого ракитника; душистые ветви ниспадали на кровлю, венчая флигели словно золотыми коронами. Перед замком лежал пруд шагов тридцати в поперечнике, окаймленный газоном и живой изгородью из бузины в цвету; вместе с подъездной аллеей, обсаженной высокими каштанами и осиной, пруд этот представлял для глаза весьма привлекательное зрелище. От каждого флигеля к небольшим, но густым зарослям, прибежищу множества птиц, концерты коих по утрам были слышны и в замке, вела широкая аллея, по сторонам которой росли клены, платаны и липы. Бальзамо выбрал левую сторону и шагов через двадцать очутился в чаще, где шиповник и сирень, умытые накануне дождем, источали упоительный аромат. На опушке кусты бирючины росли вперемежку с жимолостью и жасмином, полоса ирисов и земляники терялась в чаще цветущей ежевики и розового боярышника.