– Люси… – прошептал он, его дрожащая ладонь поднялась, но так и не коснулась ноги жены. Никакой надежды на спасение. Никакой надежды на то, чтобы избежать смерти. – Моя Люси…

Осознание медленно пробивалось в сознание Николаса, ломая каждую клетку его тела, словно ему переламывали кости. Он завыл, как раненый зверь, и без сил рухнул на пол. В душе разгорелся такой пожар, что он закричал – и кричал долго, пока боль не выплеснулась наружу.

– Дети! – прошептал Николас. Сквозь пелену перед глазами он увидел их образы, вскочил на ноги и бросился к двери слева, ведущей в подвал. Та оказалась целой, как и лестница, по которой он поспешно спустился.

– Макс! – дыхание участилось, сердце бешено заколотилось. Надежда вспыхнула с новой силой. И вдруг он услышал едва уловимый детский плач.

– Марана!

Обойдя за считанные секунды стеллажи с продуктами и домашним инвентарём, Николас заметил приоткрытый люк в погреб.

– Марана! Макс! – с надеждой прокричал он и упал перед люком, заглядывая внутрь.

– Папа! Папа! Папочка! – взвыл двухлетний ребёнок, измазанный в земле. Марана стояла, прижимая к себе что-то похожее на мягкую игрушку. Рядом с её ногами лежало скрюченное тело сына.

– Боже… – Николас огляделся, нашёл лестницу, опустил её в погреб и тут же спустился вниз.

– Не плачь! Я здесь, я рядом! – едва его ботинки коснулись земли, он тут же обнял дочь, а затем потянулся к сыну, нащупывая пульс на его шее. Бьётся. Живой.

– Макс! Макс, очнись! Максимилиан!

– Папа? – мальчишка открыл заплаканные глаза и тут же бросился к отцу, крепко обняв его и прижавшись щекой к груди.

Он сдерживал слёзы. Пять дней назад он обещал маме, что будет следить за сестрой, что не будет бояться, что дождётся её… но мама так и не пришла.

– Я здесь! Я нашёл вас! – Николас без остановки целовал детей в макушки и благодарил всех святых за то, что они позаботились о них.

А потом в мыслях вспыхнул образ Люси.

Как сказать им?

Как сказать им, что их матери больше нет?

Господи…

– Папа, мама ушла давно, – быстро затараторил Макс. – Она обещала вернуться, но не вернулась. Потом начался сильный ветер, а еда закончилась… Я-я н-не знал, к-как в-вылезти отсюда… но я обещал…

– Хорошо, хорошо. Я сейчас заберу вас отсюда, – прошептал Николас, зарывшись носом в макушку сына.

– А мама? Где она? Она спаслась? – тихонько спросил Максимилиан. Он поднял на отца взгляд – полные надежды карие глаза смотрели прямо в его душу.

Николас не выдержал.

Он отвернулся и начал подниматься на ноги.

Он не мог сказать им правду. Не сейчас.

В груди всё ещё бушевал огонь.

– Я сейчас подниму вас наверх, но вы из подвала ни ногой! Понял? – твёрдо сказал он.

Макс, услышав приказной тон, тут же вытер слёзы и кивнул.

– Пока я ищу машину и собираю ваши вещи, ты присмотришь за сестрой. Ни при каких обстоятельствах не выходите из подвала. Это важно, Максимилиан!

Николас вытащил рацию, прикреплённую к поясу военных штанов, и протянул её сыну. Вторая рация была закреплена с другой стороны ремня.

– Это для наших переговоров. Докладывать обстановку каждые пять минут! Макс, каждые пять минут!

– Есть, сэр! Каждые пять минут! – повторил он уже уверенным голосом.

– Молодец!

Николас первым поднял сына наверх, затем передал ему Марану. Через несколько секунд он уже накрывал детей найденными пледами, которые не использовались в быту и хранились в подвале дома, а сам взбежал по лестнице наверх. Снова кухня. Снова чувство угрызения совести. Снова запах смерти и крови. Люси. Его любимая. Не давая себе снова утонуть в горе, Николас нашёл лопату в гараже и вышел на задний двор. Он не смог бы уехать и просто оставить тело жены. Он был обязан похоронить её. Потратив на выкапывание могилы около получаса, Ник пытался не расклеиться окончательно. Он плакал, бил землю руками, тихонько выл. Если бы ещё неделю назад он вернулся домой, то сейчас вся его семья была бы жива. А когда пришла пора уложить в землю тело жены, Николас слишком долго не мог поднять то, что осталось от всегда улыбчивой и жизнерадостной женщины. Его руки тряслись, тело не слушалось, пока он бережно накрывал её простынёй. Прощание было недолгим. Лишь быстро сделанная табличка говорила о том, что на этом месте похоронена Люси Мария Атвуд.