Постоял немного, чтобы еще раз полюбоваться зданием. Двухэтажное, очень солидное, казавшееся чужеродным рядом с деревянными домами обывателей. Я знал (со слов хозяйки гостиницы), что это здание некогда принадлежало дочери городского головы Марии Лентовской. А несколько лет назад, когда в Череповец переместился окружной суд, она передала его под нужды суда. Вернее – дочь выполнила просьбу отца, потому что реальным владельцем дома был как раз голова – Иван Андреевич Милютин[3]. Иван Андреевич – ярый патриот города, учредивший в Череповце множество учебных заведений, включая те, которые по статусу уездному городу не положены – реальное училище и женскую гимназию. Именно Иван Андреевич и добился того, чтобы в Череповец перевели окружной суд, тем самым еще больше подняв престиж Череповца.

А то, что председателем окружного суда стал зять городского головы – действительный статский советник Лентовский, – это лишь совпадение.

Приветливо кивнув швейцару, встретившему меня удивленным поклоном, посмотрел в ростовое зеркало, стоявшее в фойе. То, что увидел, мне даже понравилось: молодой человек в темно-зеленом сюртуке с отложным воротником и петлицами, показывавшими мой нынешний ранг. Коллежский секретарь – это вам не хухры-мухры. Уже не коллежский регистратор, как Хлестаков.

Белый жилет, шелковый черный галстук. Жаль, что по летнему времени брюки положены белые, а не зимние, в тон сюртуку.

– Скажите, а его превосходительство у себя? – поинтересовался я у швейцара, зачем-то приложив два пальца к околышу фуражки.

– Так точно! – вытянулся швейцар во фрунт и тоже вскинул к своей фуражке ладонь. А, так этот дядька из отставников. Вон даже какие-то медали украшают грудь. Всегда с уважением относился к ветеранам.

– Благодарю. Не подскажете, куда пройти?

– Вам, ваше благородие, следует на второй этаж подняться, а там увидите дверь. Ну а на двери табличка висит, – сообщил отставник. – Там все указано – действительный статский советник господин Лентовский.

Еще раз поблагодарив швейцара (или я неправильно называю? это служитель?), мысленно усмехнулся. Благородием меня еще никто не называл, но все когда-то бывает впервые.

Поднявшись наверх, я сразу уперся взглядом в массивную дверь с табличкой.

Впрочем, за дверью пока отыскался только «предбанник». Все правильно. Начальству положено иметь секретаршу. Правда, вместо женщины за столом, заваленным бумагами, сидит молодой человек в точно таком же мундире, как и у меня, только в его петлицах имелась одна звездочка. Нет ни пишущей машинки, ни компьютера. С компьютером, с ним все понятно, а что у нас с пишущими машинками? Их-то, кажется, уже изобрели? Листы бумаги и чернильный прибор.

Ясно. Это у нас скромный коллежский регистратор, исполняющий обязанности секретаря и мальчика на побегушках. Будем считать, что он служит адъютантом, а если мерить по армейским меркам, то младший лейтенант в адъютантах у генерал-майора – вполне нормально.

– Здравствуйте, – поприветствовал я собрата-чиновника. – Доложите его превосходительству, что коллежский секретарь Чернавский прибыл для прохождения дальнейшей службы.

Коллежский регистратор посмотрел на меня круглыми глазами и скрылся в кабинете шефа. Вернувшись через пару секунд, вежливо поклонился:

– Господин председатель вас приглашает.

Раз приглашает, надо идти. И стучаться не нужно, раз дверь уже открыта.

– Разрешите, ваше превосходительство? – поинтересовался я, входя в кабинет.

А ручонка сама собой снова потянулась к фуражке. Ну что поделать, если мундир способствует проявлению рефлексов, намертво вбитых за время службы в армии? И то, что следует приветствовать вышестоящего начальника отданием воинской чести, и то, что в армии нет слова «можно» (можно Машку за ляжку или козу на возу), а есть только слово «разрешите».