— Извини, но мои финансы поют даже не романсы, а похоронный марш, — ответила я.
То ли из вежливости, то ли Никита звонил не только ради этого, но разговор продолжался еще минут пятнадцать. Все это время ко мне подходил Варов и с ожиданием смотрел.

— Что? — спросила я, повесив трубку.

— Слушай, — затараторил он, — а есть хорошая кардиограмма, за которой уже не придут?

— Понятия не имею, а Алла от меня трубку уже не берет.

— Ладно, — раздраженно вздохнул он и умчался в коридор.

Пока я разбирала кавардак за стойкой, слышала, как он говорил с пожилым кардиологом. Меня все еще потряхивало после разговора с Никитой. Да не жалко было, просто какой наглый: пропал, а тут звонит такой милый и участливый.

Варов выглянул из коридора с хитрой улыбочкой.

— Га-аль, — позвал он и подождал, — а ты хорошо себя чувствуешь?

Даже по имени назвал, и смотрел так внимательно.

— Уже не очень.

— Давай посмотрю, мало ли что, — шутливо пропел Варов и потянулся ко мне, так же стоя за углом.

— Сдается мне, будет больно, так ведь, доктор Менгеле?

Я на всякий случай отступила.

— Нет-нет. — Варов дергал бровями и криво улыбался, изображая безумие. — Пойдем со мной, пойдем.

Он ухватил меня за рукав и потянул на себя, не сильно, больше в шутку.

— Да отцепись ты, — вскрикнула я, едва сдерживая смех, — что случилось-то?

— Да ЭКГ мне нужно. — Варов посерьезнел и вышел из-за угла. — Все уже разошлись, только Овечкин остался, но он сердечник.

— Ну сам себе сделай.

— Не могу, у меня волосы на груди, электроды не приклеятся и нужно будет пальцами держать.
Он наклонил голову и вздохнул, смотрел так серьезно, словно не предлагал раздеться перед ним. От такого я даже засомневалась, стоило ли отказывать.

— Тебе зачем?

— Жене друга нужна. Я ей сам сделал, а она потеряла. Ей справка какая-то нужна, при чем завтра утром.

Мысль, что Варов будет пялиться на мою грудь, должна была возмутить, но нет. Он ведь стоял в строгом белом халате, а кабинет у него был таким заманчивым. Сам Варов не приходил ко мне в фантазиях, но так хотелось осуществить хоть часть…

— Нет, — буркнула я, почему-то подмечая эти аристократические черты лица и аккуратные волосы. Опять несколько прядей упали на лоб, не скрывая глубокие морщины: шрамы, полученные в битве за человеческие жизни. То есть, возможно. Что-то меня понесло…

— Галь, — Варов говорил медленно и отстраненно, как врач с капризной пациенткой, — я грудь видел всякую и часто: большую, маленькую, обвисшую, силиконовую. Я твою даже не запомню, во время работы я думаю о том, чтобы правильно расположить электроды, иначе кардиограф такое покажет.

Черт, этот тон, эта строгая поза… а как властно Варов уложил на спину бывшую жену. Вспомнился Никита со своими исчезновениями — не оберегать же свою грудь ради него. Хотелось, очень хотелось согласиться, но я чувствовала себя озабоченной. Тем более, это ж Варов.

— Не поняла, почему электроды не будут держаться на волосатой груди? — сделала я последнюю попытку, — они же на присосках.

Варов снисходительно улыбнулся и нежно посмотрел на меня.

— Это не районная поликлиника, у нас они одноразовые и приклеиваются. Давай, пойдем, не ломайся, я тебя потом домой отвезу.

И я пошла, просто на автопилоте. Знала, что пожалею. Варов завел меня в небольшой кабинет, освещенный холодным светом ламп. Там был вытянутый шкаф со стеклянными дверцами, за которыми виднелись пузырьки и баночки, стоял письменный стол с ноутбуком. Все пленительно ровное и белое, все строгое, готовое для хитрых манипуляций. Больше всего привлекала кушетка и кардиограф возле нее. Интересный такой, с монитором и клавиатурой. От него отходило много-много проводов, которые уже пугали: это серьезный аппарат, а не веревки для шибари — как можно от такого млеть? Я чувствовала себя не нормальной и попыталась придумать причину для отказа, но Варов полез в шкаф, говоря монотонно и безразлично: