По дороге к машине, Матвей важно маршировал впереди, гремя игрушечными медалями, автоматом и танком, а Марфа думала о том, что, похоже, ей придется смирится с одиночеством, ради сына. "Ну и ладно", – вздохнула она, глядя, как сын пытается застегнуть ремень безопасности в детском кресле, запутавшись в своих военных регалиях. "Зато у меня есть личный генералиссимус!"

В просторной гостиной генерала Юдина, где массивная люстра отбрасывала теплый свет на дубовый стол, собрались его друзья, с которыми он служил отечеству долгие годы, коллеги и нужные, влиятельные бизнесмены. Воздух был наполнен ароматом изысканных блюд и неспешными разговорами о политике и делах государства.

Платон Градов, в безупречно сидящем темно-сером костюме от Brioni, занимал место по правую руку от отца. Его волевое лицо выражало почтительное внимание, пока генерал-лейтенант Дмитрий Анатольевич Юдин, делился воспоминаниями о службе в горячих точках. Рядом, словно экзотическая орхидея, расцветала его дочь Анастасия, то и дело "случайно" касаясь ладонью Платона.

Уха из каспийской осетрины, дымилась в старинной супнице, запотевшие графины с "Белугой" соседствовали с бутылками коллекционного бордо. На серебряных блюдах, художественно располагались закуски: икра трех видов, холодец из рябчиков, заливное из стерляди.

Платон мастерски поддерживал светскую беседу, хотя настойчивое внимание Насти, начинало его утомлять. Её тонкий парфюм от Chanel, смешиваясь с ароматом ухи, создавал удушающий коктейль. Но лицо Платона оставалось непроницаемым – годы жестких переговоров и многомиллионных сделок, научили его контролировать каждый мускул.

Когда вечер подошел к концу, и гости начали расходиться, Анастасия, поправляя локон своих идеально уложенных волос, произнесла с той особой интонацией, которая его раздражала, растягивая гласные:

– Платош, мы к тебе или ко мне? – подмигнула, широко улыбаясь

Её изумрудное платье, от Alexander McQueen, мерцало в свете люстры, а в глазах читалось явное намерение не принимать отказа. Платон мысленно вздохнул, понимая, что этот вечер ещё далек от завершения, но решения поставить эту девицу на место и распрощаться, он принял еще вчера вечером.

– Ко мне – кивнул, накинув на плечи пальто.

В роскошном пентхаусе, где каждая деталь интерьера, была подобрана с безупречным вкусом, царил полумрак. Платон небрежным движением скинул пальто от Tom Ford, которое тут же заняло свое место в гардеробной.

Настя, не прекращая щебетать, следовала за ним по просторному холлу, цокая каблуками Jimmy Choo по мраморному полу. Её голос отражался от стен, обитых текстурными обоями:

– Представляешь, милый, я уже присмотрела виллу на Сардинии! Там такой чудесный пляж, и яхт-клуб рядом…

Платон молча прошел в гостиную, выдержанную в благородных серо-коричневых тонах. Тяжелые шторы приглушали свет вечернего города, создавая интимную атмосферу. Он достал из бара бутылку односолодового виски Macallan, плеснул янтарной жидкости в хрустальный бокал и опустился в кожаное кресло.

Настя не умолкала:

– А в августе, мы поедем в Монако, там как раз регата, вы же будете участвовать с Андреем Ивановичем, я так хочу побывать на пляже Ларватто…

Платон поднял на неё тяжелый взгляд, в котором читалась усталость и раздражение:

– Раздевайся! – произнес он холодно и властно.

Настя замерла на полуслове, её глаза расширились от неожиданности. Изумрудное платье вдруг показалось ей слишком тесным.

– Что… что ты сказал? – пролепетала она.

Платон расхохотался, делая глоток виски:

– По-другому не будет, детка. Либо так, либо на выход. Я не из тех, кто будет играть в романтику и ты это знаешь.