Господа юнкера Сергей Карпенко

Редактор Ольга Карпенко

Дизайнер обложки Римма Кутлушина

Корректор Лидия Ильина

© Сергей Карпенко, 2021

© Римма Кутлушина, дизайн обложки, 2021

ISBN 978-5-0055-7195-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Стемнело, и жизнь в небольшом российском городке затихла. В эти неспокойные годы Гражданской войны обыватели старались не высовывать носа из дома в темное время суток, боясь быть задержанными и доставленными в ЧК. А там особо не церемонились, отправляя целыми партиями арестованных из подвала к стенке.

Пробираясь через развалины старой мануфактуры, разведчики белых натолкнулись на засаду красных.

– Брать живыми! – скомандовал комиссар Чураков, небольшого роста, скуластый мужичок средних лет.

Пригнувшись, он стал продвигаться навстречу белым. За ним осторожно двигались красные бойцы, сжимая винтовки.

Сергей Львов, бывший юнкер двадцати трех лет, а сейчас боец Красной армии, следовал за ними, ничего не видя перед собой. Внезапно из-за туч вынырнул диск луны, и сразу стало светло почти как днем. Белые открыли огонь, и красноармейцы стали падать один за другим, сраженные выстрелами. Вот и комиссар Чураков упал на бок, пуля попала ему прямо в глаз.

– А… сволочи, получайте! – закричали оставшиеся в живых и открыли ответный огонь по залегшим белогвардейцам. И тем, и другим укрыться от пуль было негде, а луна, словно нарочно, указывала, куда надо стрелять. Постепенно огонь стал стихать, в живых оставалось всё меньше и белых, и красных. Наступила тишина, и луна вновь скрылась за тучами.

Сергей понял, что из их отряда в живых он остался один. Но и белых не было слышно. Сколько их там? Патроны у него закончились. Сергей подобрал булыжник и бросил его в сторону, попав в стену. Последовал выстрел в том направлении со стороны белых, а затем… характерный щелчок, указывающий, что в барабане нагана противника нет патронов. Сергей примкнул штык к винтовке и бросился вперед, на врага. Неожиданно из-за туч вынырнула луна, и Сергей с изумлением на лице остановился. Прямо на него бежал, сжимая в руке шашку… его лучший друг Михаил Роот.

– Ты?! – с изумлением воскликнул Сергей.

– Львов Сергей! – закричал Михаил, остановившись и прерывисто дыша. – Ты у красных, но почему?

– Мобилизовали. Сказали, что родители мои теперь в заложниках, и, пока я в Красной армии, с ними ничего не случится. А ты? Мы же хотели с тобой стать врачами, помнишь?

– Да, но сначала надо избавить Россию от этой заразы, которая прилипла к ее телу и которой ты служишь.

– Знаешь, Миша, это будет очень нелегко сделать, если вообще возможно. Это же фанатики, это просто одержимые люди. Их не переубедить и не сбить с толку. Я насмотрелся на них и знаю, что говорю.

– Мы не будем их убеждать. Мы их каленым железом выжжем с тела России.

– Можно и самим обжечься при этом.

– А мы не боимся, мы знаем, на что идем.

– Миша, сейчас вы отступаете. А дальше что? Капитуляция, эмиграция? Согласись, что ваше дело проиграно.

– Мы еще не проиграли и, пока живы, будем драться. Да, нам будет трудно, но мы готовы умереть за Россию. А ты? Неужели ты смиришься с этой властью?

– Миша, у меня родители… Кто же позаботится о них, если не я?! А твои, кстати, где? С ними все благополучно?

– Наверное, да. Они уехали в Ригу уже довольно давно. Намеревались ехать дальше, в Европу. Пока известий от них не имею.

– Надеюсь, что у них все хорошо. Послушай, тебе надо выбираться отсюда. Я помогу тебе. Возьми документы убитого красноармейца, сними погоны, кокарду с фуражки, и пойдем.

Городок, разбуженный перестрелкой, уже не спал. Люди, прильнув к темным окнам, вглядывались в темноту улиц. Многие в душе надеялись, что пришли белые.

К месту боя уже бежали чекисты, гремя тяжелыми сапогами по мостовой.

– Стой! Вы кто? – тяжело дыша, комиссар в кожанке и с наганом в руке остановил друзей.

– Боец Красной армии Львов.

– Боец Красной армии Степанов.

– Откуда вы идете? Кто стрелял?

Сергей доложил о перестрелке с лазутчиками белых.

– Пойдемте покажете, где это было.

Теперь уже луна скрылась, а при зажженных спичках толком разглядеть что-либо было невозможно.

– Ладно, днем посмотрим. А сейчас выставим караулы. Может быть, эту сволочь не всю перебили.

– Товарищ комиссар, мы можем идти в свою роту? – спросил Сергей.

– Да, идите.

И Сергей с Михаилом зашагали прочь.

– Миша, выйдешь за город, по дороге не иди. Хотя документы у тебя красноармейца, но вдруг нарвешься на кого-нибудь, кто знал этого Степанова.

– Хорошо. Ну прощай, Сергей. Может, еще увидимся.

– Прощай, Миша.

Друзья обнялись, и затем Михаил зашагал прочь. В ночной тишине его шаги вскоре утихли.

Сергей повернулся и пошел в расположение своей роты.

Через час туда зашел полковой комиссар Рыбин. Он увидел Сергея и удивленно спросил:

– Львов, ты живой?! А остальные, что все погибли? А может быть, ты сдрейфил, сбежал?!

– Нет, товарищ полковой комиссар. Мне встретился отряд из местной ЧК у места нашего боя.

– Да, мне комиссар ЧК Горохов сказал, что остались в живых два бойца. А ты говоришь, что один остался? Что-то нестыковочка выходит, а?! А может, ты беляка выручал, говори, сука! – комиссар выхватил маузер из деревянной кобуры, болтавшейся у него сбоку, и направил его на Сергея.

– Нет. Со мной вышел боец Степанов, но где он сейчас, я не знаю, – спокойно ответил Сергей и подумал о том, как же они с Михаилом верно решили закопать тело Степанова. Теперь пусть ищут.

– Ну вы же вместе шли, и куда он делся, этот Степанов?

– Он сказал: иди, я догоню. Ну я и пошел. А куда он делся, я не знаю.

– Черт, наверное, у бабенки какой-то сейчас. Ну придет, я ему всыплю.

Сергей облегченно вздохнул: «Пронесло». Он умылся и завалился спать. Но сон не шел, на душе была тревога за Михаила: «Как он, дошел ли до своих?».

Михаил быстро и без приключений добрался до белых. Полковник Лисицкий, отправлявший их отряд в разведку, принял рапорт от Михаила и вздохнул с горечью:

– Да, погибают лучшие воины, к сожалению. Слава Богу, что вы остались живы, юнкер. Идите, отдыхайте.

– Слушаюсь, – Михаил сделал поворот «кругом» и вышел из кабинета полковника. Переживания по поводу гибели боевых товарищей чередовались с мыслями о лучшем друге Сергее Львове, который был почему-то у красных. Сергей объяснил, почему, но все же Михаил не мог это принять. Да, Сергей заботился о родителях, но неужели для этого надо было предавать Родину?!

«Нет, если мы еще встретимся, я ему выскажу все», – с этими мыслями Михаил уснул.

* * *

Сергей Львов и Михаил Роот познакомились незадолго до начала Великой войны 1914 года, когда, поступив в Московский университет, оба избрали для себя профессию врача. С первых дней учебы они подружились, а затем оба влюбились в одну девушку – Машеньку Орлову, стройную, белокурую, с большими голубыми глазами, воспитанницу Института благородных девиц. Маше нравились оба друга, и она никак не могла сделать выбор, хотя друзья умоляли ее об этом. Они решили между собой, что счастливец останется в Москве, а неудачник покинет ее.

Машенька думала-думала… Иногда ей больше нравился голубоглазый блондин Михаил, из обрусевших немцев, а иногда кареглазый шатен Сергей. Она не могла определиться, да если бы и смогла, то ни за что не решилась бы обидеть одного из друзей признанием другому. Так и гуляли они втроем, а Машенька даже смущалась, если одного из друзей не было, и она оставалась вдвоем с другим. Но, как часто бывает в жизни, появился еще один ухажер у Машеньки Орловой. Им был гвардии поручик Хованский, потомок древнего княжеского рода. Горе друзей было безмерным. Однако жизнь продолжалась, и Сергей с Михаилом постепенно успокоились. «Значит, она не любила никого из нас», – справедливо решили друзья.

А в это время бушевала Первая мировая, или Великая, как называли ее современники, война. Тучи сгущались над Российской империей. Государь император, приняв на себя обязанности Главнокомандующего армией, находился в Ставке, занимаясь разработкой и выполнением стратегических задач Русской армии.

В Петрограде у власти находилось критикуемое и правыми, и левыми недееспособное правительство. И грянул гром – в феврале семнадцатого, в виде выступления народных масс Петрограда, поддержанных солдатами запасных полков, расквартированных в городе и не желавших отправляться на фронт. Дальше последовало отречение Николая Второго от престола за себя и за сына Алексея, отказ Великого князя Михаила занять престол, и Россия стала республикой к всеобщей радости и ликованию ее народа, еще не представлявшего, что он потерял. И только потом, в эмиграции, член Государственной думы Василий Витальевич Шульгин, принимавший в числе прочих отречение Государя императора от престола, напишет в своих мемуарах, что, когда все ходили радостные, в феврале семнадцатого, с красными флагами, «надо было пулеметов, пулеметов на всю эту сволочь». Пришедшее к власти Временное правительство сделало все для развала Русской армии, издав приказ номер один, согласно которому все приказания воинского командования должны обсуждаться в солдатских комитетах, где и принимается решение, выполнять их или нет.

Отречение от престола Государя императора потрясло Сергея Львова и Михаила Роота буквально до слёз. Друзья решили, что в таком водовороте событий быть просто врачами они не имеют права, и оба решили оставить университет и поступить в военное училище. Окончить это училище им не дал Октябрьский переворот, когда к власти пришли большевики. Сергей и Михаил участвовали в обороне Московского Кремля от отрядов Красной гвардии, им повезло остаться в живых и не попасть в плен. Михаил с родителями покинул Москву. Родители уехали в Ригу, а он поступил в Северо-Западную армию под командованием генерала Родзянко, брата председателя четвертой Государственной думы.