Дежурный врач городской больницы Сергей Львов отложил книгу и выключил настольную лампу.

Пациенты больницы, как и дежурный медицинский персонал, давно уже спали. Теперь и он может отдохнуть. Утром прибудет его сменщик, благодушный толстяк Виктор Иванович Жеребцов, всегда с улыбкой на устах и добрым лучистым взглядом, а он отправится в свою холостяцкую квартиру, где и отоспится как следует, тем более что завтра – воскресенье.

Сергей подошел к кушетке и уже готов был лечь, но что-то встревожило его. Он прислушался. Это был какой-то звук, чуждый этой летней ночи, неожиданный и пугающий своей непонятностью. Звук доносился все ближе, и вдруг задрожала земля, зазвенели стекла и заложило уши от свиста и грома разрывов. Окна осветились яркими вспышками.

«Боже мой! Это же самолеты, это бомбежка», – пронеслось в голове у Сергея, и он кинулся к телефону. Но связь не работала, то ли от взрывов, то ли от действия вражеских диверсантов. На стене у телефона покачивался календарь с датой: двадцать второе июня тысяча девятьсот сорок первого года.

Эта дата на календаре врезалась в память Сергея Львова, и еще долго будет видеться ему, разделив жизнь и его, и целой страны на до и после нее.

Самолеты улетели дальше в глубь территории Советского Союза. Неся разрушения, смерть и горе.

Установилась тишина, но ненадолго. Со стороны границы послышались орудийные залпы, треск пулеметов и одиночные выстрелы стрелкового оружия. Стало ясно, что на нашу землю напал враг, и пограничные части, напрягая все силы, пытаются сдержать его натиск.

Слухи о войне с немцами ходили давно, и, хотя Советское руководство отрицало возможность войны, ссылаясь на «Пакт о ненападении», военное и гражданское население приграничных районов имело на этот счет собственное мнение, в корне отличное от официальных заявлений правительства и лично товарища Сталина. Ни для кого из них не было секретом стягивание к границам СССР немецких войск, появление вражеских диверсантов в ближайшем тылу, террористические акты на некоторых жизненно важных объектах.

Официально об этом ничего не говорилось, и жители отдаленных от западной границы районов Советского Союза не знали этого, но приграничное население было в курсе этих провокационных действий Германии.

В больнице уже не спали, да и на улице были видны метавшиеся в панике люди, раздавались гудки автомашин.

Вот прибежал в больницу главный врач Павел Семенович Мешков:

– Сергей Алексеевич, что у вас?

– Да все цело, разрушений нет. Паника у больных, но я стараюсь их успокоить. Да, телефон не работает.

Постепенно больница заполнилась врачами, медсестрами и санитарами, находившимися дома.

Привезли нескольких пострадавших от бомбежки. Сергей запомнил девочку лет шести с бледным лицом и побелевшими губами, которой взрывом оторвало ногу. Мама этой девочки кричала в истерике и хватала врачей за руки, а дочь молчала и смотрела широко открытыми глазами. Главный врач даже прикрикнул на мать, и та, прекратив истерику, гладила дочь по голове, обливаясь слезами.

Подъехала машина, в которой находился инструктор горкома партии Кочетков. Едва выскочив из нее, он закричал:

– Больница эвакуируется! Сейчас за вами придут машины! Собирайтесь!

– По железной дороге? – спросил Мешков.

– Нет. Ее разбомбили. Поедете на машинах, – ответил Кочетков.

И тут же подошли один за другим три крытых автомобиля ЗИС.

Врачи помогали больным занимать места, грузили медикаменты, усаживались сами.

Кое-где пылали какие-то строения, горели автомобили. В воздухе стоял дым, и было ощущение чего-то страшного, предчувствие какого-то большого горя, которое коснется всех без исключения людей.