Но дело с экстримажем сдвинулось, пробки в приемном отделении если не рассосались полностью, то уменьшились, и кое-кто из руководства за это получил поощрение по службе. Нагрузка на медиков, естественно, возросла. Но кому до этого было дело? Сами такую профессию выбрали. Хотели светить другим – флаг вам в руки. Горите и светите, точнее выгорайте. Не нравится – вас никто не держит. За воротами очередь из желающих трудоустроиться. Правда, последнее время очередь сначала сильно уменьшилась, а потом и вовсе исчезла.

Черняев в приемном отделении пациента сразу не нашел. Обратился к администратору. Та повторила сказанное ранее по телефону, что за пациентами не следит, ищите их сами. А вопрос, где искать скривила презрительно губы и отвернулась от Петра Александровича, будто он сказал ей что-то очень неприличное. Знакомая медсестра сказала, что на пациента еще не завели историю болезни, не успели, вероятно. Приходилось ждать. Обращаться снова к администратору не стал, поскольку она пребывала в состоянии сильного психоэмоционального возбуждения, и могла послать.

В конце концов, хирургический пациент нашелся. Это был мужчина лет шестидесяти, на вид еще крепкий. Он лежал на кушетке. История болезни лежала рядом на столе. Сестра уже сняла ему электрокардиограмму и убирала с груди электроды.

– Что случилось? – Спросил его Черняев.

Мужик недовольно повернул в его сторону голову, потом скосил взгляд на стол, где лежала его история болезни и сказал:

– Живот болит. – Он сделал неопределенное круговое движение рукой над своим животом.

На титульном листе истории болезни был написан входной диагноз: острый холецистит.

– Поднимите рубашку, расстегните брюки и откройте живот. Покажите язык.

Черняев щупал живот, постучал ребром ладони по ребрам справа, каждый раз спрашивая, не больно ли пациенту. Живот был мягкий, и, судя по реакции больного, безболезненный, хотя при каждом надавливании на живот, пациент изображал на лице недовольную гримасу.

Мужик, видя, что врач не собирается с ним много говорить, забеспокоился. Пациент он был опытный, ходил в поликлинику по всякому поводу, заботясь о своем здоровье, принимал разные лекарства, особенно те, что прописывал ему уролог от простатита.

– Вообще-то, у меня болезней много, – начал он, рассчитывая на долгий разговор с врачом.

Чем раньше болели? – спросил Черняев.

Мужик охотно стал рассказывать.

– Давление, проблемы с кишечником, простатит. Спина, суставы.

– Камни в желчном пузыре, когда обнаружили?

– Лет уж пять назад.

– Беспокоят?

– Последнее время. Как съешь чего-нибудь жирного или выпьешь.

– Наверное, вам операцию предлагали?

– Да.

– Отчего же не оперировались?

– Раньше не сильно беспокоило.

– Надо оперироваться. С каждым годом приступы будут чаще. Прихватит и придется вас оперировать экстренно.

– Я согласен.

– Идите в зал ожидания, я вам через десять минут принесу выписку. Соберете анализы, возьмете направление и приходите на плановую операцию.

– А сейчас нельзя?

– Сейчас нет.

– Меня же «скорая» привезла! Сказали, острый холецистит.

– Они возят всех. Это их работа. Почему вы вызвали «скорую»? Живот болел у вас?

– Не так, чтобы очень. Жена настояла. Сказала, поезжай, проверься.

– У вас желчнокаменная болезнь. Острого холецистита нет.

– Вы меня не положите?

– Нет.

– Я сейчас буду звонить в свою страховую компанию.

– Звоните.

Жизнь медленно уходила из Марфы Максимовны. Ее ветхое, истощенное тело еще цеплялось за жизнь, но душа уже готовилась его покинуть. Сама она не дышала – за нее это делал аппарат. Гущина иногда открывала глаза, но ничего не видела. Только ее усталое сердце из последних сил продолжало выполнять свою работу, но оно слабело с каждым своим ударом, и лекарства, поддерживающие его, переставали помогать. Мозг продолжал жить, но сознание угасало.