Задрав голову, Геродот спросил, где можно найти эпимелета. Египтянин на плохом ионийском койнэ переспросил, кто ему нужен, а когда галикарнасец подробно объяснил, что ищет портового распорядителя, махнул рукой в конец коридора.

За то время, что он искал грузовой причал, пивное похмелье от бьющего в лицо морского ветра стало проходить. Но пьяный кураж все еще давал о себе знать.

Раздвинув парусиновую завесу, Геродот вошел в сколоченную из жердей бытовку. За складным столиком он увидел египтянина в каласирисе с короткими рукавами и парике. И с таким морщинистым лицом, будто бог Хнум еще только учился гончарному ремеслу, когда лепил этого человека.

– Хайре! – бодро сказал галикарнасец.

Портовый распорядитель, привыкший к тому, что мореходы и купцы из Эллады не говорят по-египетски, спокойно ответил таким же приветствием.

Потом без обиняков спросил:

– Что хочешь?

Геродот пока не решил, какую роль будет разыгрывать. Но охвативший его хмельной азарт придавал его действиям беспечную удаль. В Пелусий он попал не по замыслу Перикла, а по необъяснимой затее Мойр. Если брать еще выше, так и по воле всемогущего Рока. А если принять во внимание, что Посейдон сберег корабль во время шторма… Получается, он – любимец богов. Ну, так вперед!

Поэтому его лицо озарилось улыбкой, в которой даже неопытный собеседник заподозрил бы прямой умысел, в то время как искушенный магистрат легко распознает наглую безнаказанность.

Мешочек с афинским серебром в руке галикарнасца призывно позвякивал.

Голос прозвучал требовательно:

– Список купцов, которые поставляют в порт библос[57]. Имена, названия кораблей, где остановились в Пелусии… Все, что знаешь.

Он намеренно назвал папирус принятым среди купцов ойкумены профессиональным названием, чтобы заявить о себе как об оптовом покупателе. Портовый распорядитель должен почувствовать: афинянин пришел с серьезными намерениями и не собирается уходить с пустыми руками.

Однако египтянин оказался тертым калачом и от прямого ответа уклонился:

– Я ничего не знаю… Мое дело – следить за порядком в порту, обеспечить продавца торговым местом, принять плату за хранение товара… По пелусийскому руслу много поставщиков приплывает. Все они первым делом отмечаются у Табнита, у нас так заведено… Мне купец приносит остракон[58] от Табнита, а я в обмен даю ему тессеру с номером места… За именами иди к Табниту.

Он показал рукой на стеллаж из стеблей тростника, где в ячейках лежали стопки керамических черепков, исписанных крючковатыми финикийскими буквами.

– Кто такой Табнит? – не отставал Геродот, потряхивая кошелем из черной юфти.

Египтянин заинтересованно покосился на золотой сфрагис на пальце гостя с изображением бегущего гонца и надписью «Афины». А тот его и не прятал, наоборот, демонстративно выбивал дробь по мошне.

Чтобы отделаться от навязчивого эллина, пришлось сказать правду:

– Глава финикийской общины Пелусия… «Руббайон» на их языке… Короче, «начальник»… Он всех местных поставщиков папируса знает, потому что без его ведома не заключается ни одна сделка в порту с участием финикиян.

– Где его найти? – примирительным тоном спросил Геродот.

Когда египтянин объяснил, гость снова растянул рот в улыбке не то бесстыжего уличного сутенера, не то циничного и прижимистого восточного ростовщика – трапезита.

Перед тем как уйти, галикарнасец ловко выстрелил серебряной монетой, а египтянин так же ловко ее поймал. Того, как он подозрительно сдавил ее гнилыми зубами, Геродот уже не увидел.

Дом Табнита находился рядом с болотом Барафр. Время паводка ахет еще не наступило, поэтому топь сильно воняла подсохшим илом, а белые египетские цапли, не теряя времени даром, долбили в вязкой зеленой слякоти все, что шевелится.