Над входом висела табличка: «Дом Привычек. Здесь всё всегда так, как вчера».

Путник почувствовал лёгкий холодок вдоль позвоночника. Это был не страх, а что-то более тонкое. Он стоял у входа и не двигался. Дом был на столько родным, что это немного пугало. Привычное всегда выглядит безопасным, именно поэтому оно умеет держать больше, чем страх. Он провёл рукой по дверному косяку и ощутил дрожь в пальцах. Словно сам воздух здесь был до боли знакомым. Он закрыл глаза и вдруг ясно увидел себя, встающего утром в одно и то же время, произносящего одинаковые фразы, откладывающего важные дела, потому что так привык. Сердце сжалось, тело напряглось и он услышал внутренний голос:

– Ты точно хочешь снова это видеть?

Он сделал осторожный, осознанный шаг и вошёл.

Внутри его встретила спокойная, почти сонная симметрия. Полки, которые тянулись ровными линиями, как застывший конвейер с одинаковыми чашками, ключами и записными книжками. Всё здесь выстроилось в безупречный порядок, будто сам дом боялся случайной искры хаоса. Часы на стене отбивали секунды так ровно, что их тиканье сливалось с биение его сердца, словно его внутренний механизм подстраивался под внешний метроном.

У дальней стены стояла лестница с идеальной геометрией ступеней. Она манила не высотой, а обещанием предсказуемости, каждая ступень в точности походила на предыдущую. Тёплый абажур под потолком разливал мягкое, янтарное сияние, похожее на колыбельную для сознания: «Не думай, не чувствуй, будь как вчера».

Он едва коснулся пола и лакированная доска, словно живая, выдохнула в ответ струю тёплого воздуха. В тот же миг лампа над головой подмигнула золотистым светом, приветствуя нового гостя, и манящий шёпот окружил Путника словами:

– Здесь всё знакомо, здесь пишут истории по вчерашним черновикам. Готов ли ты опять сыграть выученную роль?

Сделав второй шаг, он услышал из под арочного проёма , тонкий, режущий воздух звонок. Тот школьный сигнал, которому было под силу разломить Вселенную на шум и молчание. Звон ударился о стены и острейшая вспышка прожгла память: длинный коридор, запах мокрого мела, куча растрёпанных тетрадей. С тех пор у него выработалась привычка жить от звонка до звонка.

С третьим шагом под самой крышей, тонкой дымкой поползла монотонная мелодия. Она ласкала слух, как будильник по утрам, который повторяется годами, больше не для пробуждения, а для повиновения.

Путник остановился. В этом уютном, тёплом порядке вдруг яснее всего он услышал свою жизнь, сжатую до чужого ритма, который никогда не выбирал, но которому всегда подчинялся.

Он понял, что в этом доме всё реагирует не на него, а на алгоритм. Каждое движение включало заранее запрограммированное действие. Он прошёл мимо зеркала и увидел себя. В этом отражении он был… не живым, а повторяющимся.

Каждое движение было как копия. Он вставал в одно и то же время, говорил определённые фразы, ел не то, что хотел, а то, к чему привык.

Он смотрел, как кто-то за него ведёт его жизнь и этим кем-то был он сам, но в полусне.

– Ты не живёшь, – шепнул голос в глубине дома. – Ты повторяешь!

Стул, тихо выехавший ему навстречу, коснулся его колен, словно механизм, запрограммированный давать опору, пока душа живёт без почвы. Едва он опустился, за спиной раздался щелчок: ожил чайник, и в воздух поднялся тёплый аромат, знакомый до последней ноты, как колыбельная, спетая тысячу раз. Он сделал глоток и сладость растеклась по его губам. Она была такой утешительной, но совершенной бесполезной для сердца. В груди возникли давние вопросы:

«Почему я делаю то, что делаю? Почему я выбираю то, что давно не чувствую? Почему я встаю утром и не спрашиваю себя, зачем?»