Город Марии Юрий Молчанов

Я оттирал от смазки наган. За длительное время она успела изрядно подсохнуть, и процесс продвигался неспешно: смазка плотно облепила маховик и забилась в каморы барабана, отходила с трудом. Я орудовал то металлическим ёршиком, то тряпкой.

Несмотря на то что занятие было не из чистых, нос щекотал запах оружейной смазки, а металл холодил руки – всё же процесс успокаивал. Я невольно вспомнил события сегодняшнего утра.

Февраль в этом году выдался на удивление тёплым. Как обычно, проснувшись без будильника, первым делом я покормил Кнута – пятилетнего кобеля среднеазиатской овчарки. Он радостно встретил меня: то подпрыгивал, то вертелся, словно щенок, хотя весил он килограммов шестьдесят. Но и повод был – я нёс полную миску говяжьих обрезков.

Затем я занялся собой: утренняя гигиена, яичница с колбасой и овощами на завтрак. Марина, моя жена, уже тоже поднялась. Она выходила на работу раньше меня – завтракала обычно на рабочем месте. Работала инженером на предприятии в другом конце города. Я же был кладовщиком при производственном цехе одной торговой фирмы. До работы добирался пешком – двадцать пять минут неспешного хода.

Потрепав Кнута за загривок и сообщив ему, что он остаётся за старшего, я запер калитку и отправился.

На полпути, в районе Левого берега – одного из районов Мариуполя – раздались два оглушительных взрыва. Они разорвали утреннюю тишину. За те восемь лет, что тлел, вспыхивал и снова затухал конфликт – который мы называли войной, а государство – АТО, – мы уже привыкли к канонаде и далёким разрывам. В сам город прилетало нечасто.

База нашего предприятия находилась в промзоне Ильичёвского района, почти на окраине. Подойдя к воротам, я увидел сторожа – тот выглядел явно взволнованным.

—Наконец-то ты пришёл! – выпалил он.

—Ты что, соскучился? – попытался я пошутить.

Он проигнорировал шутку:

–Дима, началась война. Сестра звонила – Харьков под обстрелом.

И будто в подтверждение его слов где-то в городе снова грохнули взрывы. Сторож сжался, семеня к своему «Ланосу», двигатель которого уже работал.

—А расписаться за вскрытие? – крикнул я ему вслед.

Он уселся, опустил стекло и, не поворачивая головы, сказал:

– Журналы на столе в сторожке. Что хочешь – пиши.

«Ланос» тронулся в сторону ворот.

В восьмом часу начали подъезжать производственники. Мы не переодевались, стояли у входа, переглядывались, обсуждали, что делать. Канонада усиливалась. Земля гудела, принимая смертельные подарки. Железный ангар, где размещались склад и производство, дрожал, резонируя в такт взрывам.

—Погнали домой, – сказал Фёдорович, начальник производства. – Соберёмся, когда всё утихнет.

И тут раздался взрыв. Одна из стен моего склада превратилась в дуршлаг. Ударило по ушам. Меня оглушило.

Вот я дома. Позвонил жене и сказал, чтобы бросала всё и ехала домой. Затем достал из тайника наган 1920 года выпуска, который вместе с кобурой нашёл несколько лет назад на чердаке старого дома. Сохранился он неплохо, но время и сырость оставили на нём следы.

Марина вернулась домой почти одновременно с тем, как я закончил очистку револьвера от консервационной смазки.

—И что дальше, Толстый? – спросила уставшим голосом Марина.

Да, Толстый – это я. Друзья детства и жена называют меня именно так. Полнота, которой я был когда-то обременён, покинула меня больше двадцати лет назад, а вот прозвище так и прилипло.

– Как что делать? – пожал я плечами. – Будем выживать. Иного выхода нет. Мы с Кнутом будем вас с мамой защищать.

– Вот с этим? – кивнула она на кобуру, лежащую на столе. Я скорчил кислую мину.

– Ну… с чем есть.

– А самое главное, – продолжил я, – если с таким аппаратом прихватят, то вряд ли примут за лазутчика.

И вот – новая реальность. Огромные очереди к банкоматам и обменникам. В магазинах люди скупали консервы и крупы, но как-то без лишней паники. Самым популярным товаром оказался алкоголь.

В памяти был жив 2014-й, когда все силовики просто бежали из города. И, как бы в подтверждение повторения того сценария, украинские войска начали покидать позиции на линии обороны города, в которую восемь лет вбухивали не то чтобы горы, но приличные средства. Длинные колонны техники, солдаты с уставшими лицами и в перепачканной форме – вся эта масса уходила с насиженных мест и втягивалась в город.

Российские пропагандисты вещали: «Три-пять дней, максимум неделя – и город падёт. Десант с моря, флаги РФ по всему Мариуполю».

Но человек предполагает…

Мародёрка началась уже в феврале – первыми вынесли сигаретные ларьки. Я ещё тогда удивлялся: сигаретами сыт не будешь. Как я ошибался, показало время. У кого был запас сигарет – мог иметь что угодно. Затем пришла очередь магазинов и рынков.

Недалеко от моего дома располагался небольшой рынок, как и район, он назывался Ильичёвский. Как-то под вечер началось его разграбление. Первыми взломали ларьки и павильоны с продуктами. Я не стал отсиживаться дома – засунув за пояс наган, вместе с Мариной мы отправились на рынок. Возле взломанных павильонов люди стояли в очереди: одни выходили с набитыми сумками, затем наступала очередь других. Не было ни хаоса, ни толкотни.

Я протиснулся в тёмное нутро одного из ларьков, под завалом из пустых коробок и упаковок. Обнаружил консервы, банки, упаковки с какими-то крупами. Без разбора наполнил прихваченную с собой сумку. Выбравшись наружу, отдал её Марине и отправил её домой.

Местные цыгане применили системный подход к грабежу: усадили в кресло какого-то пожилого коротышку – возможно барона или герцога, не разбираюсь в их иерархии. К ногам этого уважаемого человека со всех углов рынка ромы стаскивали свеже намародёренную добычу – еду и хозтовары. Двое смуглых мальчишек лет девяти-десяти сортировали: колбасу к курице, тапочки к ботинкам. Да уж, подумал я, после табора мне тут делать нечего.

Я уже было собрался домой, когда почти в самом конце рынка, в магазине «Рыбное место», торговавшем, как понятно из названия, рыбой и морепродуктами, заметил мелькание фонаря. Дверь была выломана с корнем. Торговый зал – пуст: хозяева, похоже, всё успели вывезти до начала беспорядков. Но из угла доносился звук голосов и мелькал свет.

Я ступал тихо, стараясь не шуметь. Захотелось узнать, что там могло заинтересовать, так сказать, коллег. Подойдя ближе, прислушался – говорили двое:

– Мы тут за ночь всё вывезем. Главное, чтобы Паштет поторопился.

– Хорош базлать, – вторил второй. – Давай поторопимся, будем вытаскивать ящики ко входу.

Как оказалось, они нашли морозильную камеру, из которой хозяева не успели всё вывезти. Их было двое, и сейчас ещё должен был подтянуться этот Паштет. Что-то подсказывало мне – делиться они не собирались.

У входа в морозилку уже стояли составленные в стопки бумажные ящики. Моё внимание привлёк отдельно стоящий пластиковый. Приглядевшись в полумраке, я увидел в нём прозрачные пластиковые ведерки объёмом около литра. На крышке одного из них разглядел этикетку – «Мидии». Ну пускай будут мидии, подумалось мне, всё же еда.

– А куда девать рыбу без упаковки? – донёсся голос из морозилки.

– Сваливай всё в мешки, потом разберёмся, – ответил второй.

Послышалось шуршание полиэтиленового мешка. Пара таких лежала неподалёку. Я взял один и, как говорится, под шумок, стал перекладывать ведёрки в мешок, ставя их один на другой. Подхватив мешок, начал пробираться к выходу.

И тут меня окликнули:

– Эй! Ты кто такой?

«Спалился», – пронеслось в голове.

– Я ухожу, – сказал я, не оборачиваясь, и вышел из магазина.

– А ну стой! Брось мешок!

Я был уже на улице и быстрым шагом уходил вдоль рядов металлических прилавков. Двое выскочили следом и, судя по топоту, направились за мной.

– Сука, стой! Брось мешок! Брось мешок или убьём! – орали они мне вслед.

Мешок бросать не хотелось – все таки еда. Я достал револьвер и не прицельно выстрелил в их сторону. Они остановились. Нас разделяло метров тридцать. Я разглядел их – два коренастых мужика, внешне похожих, не старше сорока.

Возможно, братья.

– Ну, падла! – сказал старший, сжимая в руке нож. – Мы тебя запомним.

– Вот и славно, – ответил я и, не выпуская мешка, побежал в сторону крытых павильонов.

Как только я забежал за угол первого павильона, в стену что-то тяжёлое ударило. Слышались угрозы и проклятия, но я уже не слушал. Зашёл перевести дух в один из пустых павильонов, давно не используемых.

Фух… Сходил на мародёрку – чуть на перо не посадили. Кровь стучала в висках, сердце колотилось. Вдруг услышал шорох. Большой палец машинально взвёл курок нагана. «Неужто решили таки отобрать мешок?» – мелькнуло в голове.

Шорох повторился. Из-под груды тряпья, то ли старого тента, выбрался комок. Уже было довольно темно. «Крыса», – подумал я. Но крыса вела себя странно – сидела и, как мне показалось, смотрела на меня.

Интересно.

Я переложил наган в левую руку и достал из кармана фонарик Armytek – Дед Мороз принёс под ёлочку в этом году. Луч света внёс ясность: странная крыса оказалась чёрным котёнком месяцев трёх–четырёх. Обычный котёнок… Вот только яркие, синие глаза его смотрели на меня предельно внимательно.

Кроме алабая Кнута, внешний периметр моего дома охранял семейный клан кошек, состоящий из трёх особей. В доме жили ещё пять кошек – всех мы с Мариной в разное время подобрали на улице. Детей у нас не было – так сложилось. Весь нереализованный родительский инстинкт мы направляли на заботу о мохнатых хищниках.