Ночью тихо. Спим одетыми – разве что верхнюю одежду снимаем. Арес устроился рядом с моей головой.

Несколько раз просыпался ночью.

Автоматная стрельба – но это уже не в счёт. Привыкли.

На тумбочке рядом тикала моя «Кировка», громко, как настоящий будильник. Стрелки и цифры светились мягким синим – всё ещё держалась искра от когтя Ареса.

-–

Утром отдал Кнуту остатки обрезков. Он, как всегда, исполнил свой танец – с прыжками и преданным, почти театральным взглядом.

Завтракали всей семьёй – редкость в довоенное время. На завтрак – трофейные морепродукты. Хлеба не было, но оставались вчерашние пышки, пожаренные на мангале прямо в сковороде. Арес устроился на подоконнике и ловко уплетал кусочки колбасы.

– Дима, – обратилась ко мне тёща.

По её выражению лица я сразу понял – будут претензии.

– Дима, ты почему кормишь этого блохастика отдельно? Да ещё и колбасой? Он что, особенный?

– Маленький он. Да и не привык ещё к нашему стаду, – отозвался я.

Стадо – так я называл наше кошачье поголовье – лавировало под столом, то и дело норовя взобраться на колени. Один особо наглый кот пытался заскочить на стол.

– Ну пускай пока привыкнет. А потом – как все, – резюмировала тёща,

указующим перстом направляя кота обратно под стол. – Корм лопает.

Мы с Мариной переглянулись и еле сдержали улыбки.

Для выпечки пышек мука у нас была, а вот дрожжей не оказалось – потому и пышки выходили не слишком презентабельными.

– Дети! – строго сказала тёща. – Нужно добыть дрожжи. Купить – вряд ли получится.

– Есть! – выпалил я, с набитым ртом вскочил и вытянулся во фрунт.

Женщины рассмеялись – первый смех, что я услышал с начала войны.

Все магазины и торговые точки поблизости были давно размародёрены. Ходили слухи, что где-то на Пентагоне (так у нас назывался один из районов) ещё работают магазины. Туда мы с Мариной и направились. Голова Ареса, как обычно, торчала у меня из-за пазухи.

Даже в первые дни сумасшествия горожане старались выглядеть пристойно. А потом, как по команде, начался бомж-флешмоб: пальто сменились на фуфайки, с чердаков выкатились кравчучки, и все стали массово добывать древесину – пилили деревья, ломали лавочки, тащили паллеты.

С утра в городе снова начались бои: левый берег, центр, со стороны Сартаны – канонада, авиаудары, дым. Идёшь по улице, а в паре десятков метров дом, из трубы которого ещё весело курится дымок, вдруг исчезает в облаке взрыва. И никого уже не ужасает – такая вот лотерея.

Мы с Мариной шли молча, осматривая перемены. С Аресом почти не разговаривали. Только иногда короткие реплики:

– Будешь это?

– Да, смертный.

Транспорта почти не было, людей – тоже. И вдруг навстречу нам – мужичок, бомжеватого вида, как и большинство нынче. Шаткая походка – выпил, видно. А в руках у него не бревно и не дрова, а багажные пакеты – и не пустые.

Поравнявшись с ним, я украдкой взглянул на ношу: в пакетах угадывались бутылки пива, а из кармана торчало горлышко водки.

– Мил человек, – улыбнулся я, – где раздобыл такую радость?

Мужик даже, кажется, обрадовался. Поставил пакеты, махнул рукой за спину:

– Да там. Ежели успеешь – и тебе перепадёт.

Он кивнул в сторону супермаркета, который штурмовала толпа. Поблагодарив его, мы поспешили туда.

У входа – шум, гомон, толкотня.

– Чего дают? – спросил я у женщины в длинном пуховике.

– А чего возьмёшь – то и твоё, – ответила она с улыбкой.

Я достал Ареса из-за пазухи и передал Марине.

– Арес, береги её, – попросил я.

Сам двинулся к входу. С собой – пустой мешок, на всякий случай. Чем ближе к дверям, тем плотнее толпа, тем больше мата. Одна из стеклянных дверей была выбита снизу – люди пролезали согнувшись. Не раздумывая, я разбил стекло на второй половине двери рукоятью револьвера и юркнул внутрь.