Илларион поедал свой брусничный пирог, а я ломал голову, как он не толстеет. Лари всё время заказывал либо омлет, либо эту выпечку, которая непонятно откуда появлялась на кухне бара. Иной раз я удивлялся, почему «Старуха в блеске» не могла закрыться, ведь кроме меня, моего товарища и бездомного Стаса никто не заходил чаще, чем раз в месяц. Наконец Лари оторвал меня от раздумий.

– Ролан, ты знаешь свои корни?

– Конечно, – ответил я. – Смотри – уже к стулу прирос.

– Я имею в виду, где жили твои предки.

– Братишка, мы с тобой неделю как тусуемся, а ты все ещё не понял, когда я серьёзен.

– А ты все ещё не понял, что такое «шутка», – сказал Илларион.

– О как! – я поднял полупустой стакан. – Ребята! Этот бокал… стакан, мать его, я хочу осушить под особенный тост, который сейчас озвучит мой лучший друг, Илларион всезнающий! Малыш просто не любит пригубить, поэтому я буду пить вместо него.

Лари посмотрел под стол, а потом улыбнулся и повернулся к людям в баре. Фрол прекратил полировать стаканы. Все почему-то замолчали, и это был единственный случай на моей памяти, когда в «Старухе» замолчал даже Толстый Тим, который иной раз просто скулил, лишь бы не оставаться в тишине и спокойствии.

– Братья и сёстры, что для вас есть дружба? – начал он. Лари, похоже, позабыл, что я подшутил над ним и попытался поставить его в неловкое положение. Я не знал, что для него не случалось таких ситуаций.

– Дружба – это когда все за твой счёт! – сказал бездомный Стас. Зал зашумел, но Илларион прервал смех людей.

– Дружба, Стас, это когда все за мой счёт, согласен. Это когда все за наш общий счёт, за которым следит сам Господь. И счёту этому нет конца, точно так же, как бесконечна сама дружба. Но я не об этом сейчас, друзья. Мой друг… Наверное, так я могу тебя называть, Ролан, мой друг коснулся интересного вопроса по поводу своей родословной, и я считаю, что мы, как самые настоящие друзья, должны поделиться друг с другом гордой историей своих предков. Ведь нас может связывать происхождение. Вы можете годами сидеть друг напротив друга, не зная, что, возможно, ваши деды или прадеды работали в одном поле или пропивали зарплату в одном заведении по вечерам. Мы сидим здесь не только ради пива и водки, которые лишь отравляют разум – это скорее предлог собраться всем вместе, такой суровый сибирский повод дружить. Мы тут в первую очередь, чтобы сплочаться и формировать новое общество.

– Ролан, ах ты врунишка, – сказал мужик у окна. Позже я узнал, что его зовут Федя, и что у него сыновья близнецы. – Ты сказал, что этот парень не пьёт, но он синий, как мой гараж!

Я лишь развел руками.

– А знаете что, а я хочу выпить за этого парня! Я хоть и проснулся на середине его слов, но дышать тяжко стало. Давайте запьем горькие мысли, – сказал толстый Тим, у которого вечно чем-то был измазан подбородок. Мне иногда казалось, что его воспитывали дикие животные.

– Тимофе-е-ей, – на толстяка надвигался другой здоровый мужик в чёрной бандане.

Я не знаю его имени, но все постоянно называли его Ханом. Так вот он первый чёкнулся с Тимом, после чего пошел делать это с другими бородатыми людьми в баре.

«Старуха в блеске» оживилась, и, похоже, на самом деле была в блеске золотых зубов и цепей, когда народ оживлённо упивался свежеиспеченной речью Иллариона. Парень же втихую продолжил доедать брусничный пирог.

– Ты там точно ничего не принимаешь, а? – спросил я.

– Ты о чём?

– Лари, ты странный человек.

Он пожал плечами, указав пальцем на мой лоб.

– Ты чего?

– Все рамки в голове.

– Какие рамки…

– Ролан, ты когда-нибудь влюблялся?