Подбежав к пещере, остановился и стал оглядывать ее. Врановый влетел вовнутрь. Я проследовал за ним.

На улице уже довольно быстро темнело, а в пещере вообще ничего нельзя было разглядеть. Я закрыл глаза, чтобы хоть чуть–чуть привыкнуть к мраку. Затем открыл и стал всматриваться к стенам. Запах стоял здесь неприятный. Пахло потом, чем–то затхлым и мочой. Сдержав приступ тошноты, закрыл нос локтем и продолжал присматриваться к углам между полом и стенами. Сначала ничего подозрительного не увидел, а потом…

Внизу у стены напротив входа стало просматриваться что–то небольшое, похожее на камень. Подошел туда и, наклонившись, подобрал. Вещица напоминала книгу или тетрадь. Богдан спросил меня, что это и после того, как я пожал плечами, вылетел из пещеры. Я вышел вслед за ним. Поднес книгу к лицу и остолбенел. Это была тетрадь Бежаны. Значит, Годана точно была здесь…

Замешательство и растерянность не позволяли мне сказать и слова. Гул женских голосов раздавался по всему темному помещению. Одни спорили, что этого не может быть, поскольку Вельгала погибла много лет назад еще ребенком. Другие восторженно ахали от желания на меня посмотреть. И лишь одна воскликнула, что все они здесь из–за меня.

Заслышав брошенные обвинения, я оторопела еще сильнее. Хотелось уточнить, в чем та, что бросила их, считает виноватой меня? Это не я заточила их в этом мерзком месте. Не я мучила их жаждой и голодом. Я сама всего пару дней назад узнала, кем являлась на самом деле. Так в чем моя вина?

– Я не хотела никому из вас зла. Я даже вас не знаю! – от несправедливости претензий слезы потекли по щекам, обжигая кожу.

– Если бы ты выбрала народ, а не… Агапия… – гневно выплюнула неизвестная женщина. – Если бы ты выбрала жизнь, а не любовь…

– Что? Какого… – прошептала я и прислонилась спиной к стене темницы, ища поддержки. Казалось, земля ушла из–под ног, они стали ватными, и я сползла на пол в изумлении.

“Значит, сама же виновата в своей смерти… Но, кем был человек, которого любила Вельгала больше жизни? Интересно, он хотя бы оценил мой поступок? Хах! Почему же этот Агапий не отомстил? Почему позволил убить меня? Неужели, муки безответной любви будут мучить меня во всех рождениях? Сильван…”

Я закрыла лицо руками и разрыдалась. Ружана тихо подошла поближе и в нерешительности положила ладошку на мою голову. Не увидев никакой ответной реакции от меня, она присела на корточках рядом.

– Не расстраивайся. Мама рассказывала мне, что ты не могла поступить иначе. Что, будь она на твоем месте, не задумываясь, выбрала бы папу, – ласково успокаивала меня девочка. – Еще она рассказывала, что ваша любовь вечна. Она не могла умереть вместе с вами. И однажды ты вернешься, чтобы исправить все.

– С нами? – подняла я взгляд на нее. – Он тоже погиб?

– Мама часто говорила, что когда я вырасту, обязательно встречу человека, который будет любить меня также, как Агапий Вельгалу. Он не смог смириться с твоей гибелью и… – малышка замолчала на мгновение и продолжила, давя слезы. – Призвал Слобесара к ответу за то, что лишил его любимую жизни. Но… Но тот был сильнее…

Протянув руку, я обняла ее, прижав к себе. Она тихо плакала. Воспоминание ли о матери подействовало так на девочку или рассказы о несчастной судьбе влюбленных, я не знала. Уточнять не стала. Ей, итак, тяжело. Помнила себя в таком же возрасте, оставшуюся без родителей.

Я сидела, вжавшись спиной в сырую каменную стену, и чувствовала, как дрожь Ружаны передается моим ладоням, словно эхо ее печали. Волосы девочки пахли дымом и слезами, а хрупкие плечи под моими пальцами напоминали крылья раненой птицы.