– Хозяин! – уже совсем тепло похвалила его жена.

– На то, жена, и мужчина в доме, чтобы порядок был, – объяснил он доступно и порадовался, что пока удалось обойтись без имени – надолго ли? – вот в чём вопрос.

Надо признаться, имя супруги мозговым извилинам по-прежнему не давалось, не приходило на ум, затерялось в глубине организма и оставалось для шофёра тайной за семью печатями, если не сказать хуже. Некоторые предположения, которые на языке юристов называют версией, Колыванова всё же посещали, но убедительными не казались, хотя, если честно, по жизни шоферов чаще характеризует природная уверенность в себе.

Однако везение везением, удача удачей, но мелкая оплошность, случайная промашка, лёгкая спотычка языка, как и мимолётная потеря бдительности могли дорого стоить или, по крайней мере, выйти боком – страшно представить, жутко подумать, душа уходит в пятки, невозможно вообразить. По совести говоря, прежде всего следовало опасаться беглых обмолвок, невольных оговорок, непроизвольных высказываний, которые ненароком и невзначай срываются с языка. Доктор Фрейд, о котором уже шла речь, подобным случайностям и бесконтрольным проявлениям организма придавал большое значение, личность пациента была для него, всё равно что открытая книга. По мнению Фрейда, обмолвки, оговорки, а кроме них, непреднамеренные ошибки и, конечно, сны, непроизвольно выдают тайные секреты и секретные тайны пациента, не говоря уже о диагнозах, которые гнездятся на дне личности, в закромах души. Ах, душа, душа наша вечная, песня бесконечная, пора, пора, голубь мой, задуматься о душе.

Нам нет резона дурачить, спорить, лукавить, судачить, душа – всему мера, но нам её не измерить, поскольку душа бессмертна, и нет ни конца, ни края. И что суесловить, городить огород и трезвонить, засевай поскорее грядки, душа уходит в пятки, а коль грехами богата, спина во всём виновата, ей и ответ держать.

Если начистоту, то под углом брачных отношений многие граждане мужского пола на собственном опыте знают, что стоит опрометчиво и недальновидно допустить ошибку в имени любимой, приключений на свою голову не оберёшься. Кое-кто удивлённо и недоверчиво вскинет брови – откуда, мол, простому шофёру из гущи народа ведомы тонкие чувства и глубокие знания. Однако Колыванов чтил Фрейда и бдительно помалкивал, осмотрительно держал язык за зубами, чтобы ненароком, по рассеянности или по неосторожности, не назвать жену чужим именем.

С другой стороны, Колыванов по наивности души и внутренней чистоте натуры питал слабую надежду, что жена случайно обнаружит себя, невзначай сама выдаст имя или хотя бы мельком намекнёт.

Тем временем она быстро и умело спроворила его в дорогу: запеленала жареную курицу, налила в термос горячий кофе, упаковала дорожную сумку. Управясь с провизией, жена, как заправский костюмер, обула-одела мужа, застегнула на все пуговицы, подпоясала ремнём, завязала шнурки.

– Ты у меня такая заботливая, – растроганно отметил Василий, поощрив женщину благодарным поцелуем.

– Муж, как-никак! О ком мне ещё заботиться?! – уверенно высказала жизненную позицию и личный взгляд жена. – О муже забочусь, о детях.

В коридоре Василий приложил к губам указательный палец – тихо, мол, и осторожно приоткрыл дверь в соседнюю комнату, где мирно спали дети. Мальчишки размещались на двухъярусных полатях, которые своими руками соорудил Колыванов, младшая дочь разметалась во сне за прутьями детской кроватки. Стоя на пороге, супруги благоговейно наблюдали картину, которая с возникновения жизни на планете умиляет всех счастливых родителей. –      Уезжать из дома не хочется, – прикрыв дверь, посетовал в сердцах Колыванов.