Дни напролет в любую погоду летит под колёса дорога, проносятся мимо встречные автомобили. А вспомнится в дороге семья, потеплеет на сердце. Ждут тебя домочадцы, считают дни, ждут дети, ждёт жена, ждут преданно и терпеливо. Как подумаешь, в груди солнечно, душа поёт, мыслями овладевает радость. Эх, ма! – радость в закрома, из закром достанем, коль хватит нам ума. Однако радость-то радостью, да только радость с печалью за одним столом сидят, из одной тарелки едят, на одних санях ездят. Что ж, рад бы в рай, да грехи не пускают, рад бы до неба достать, да руки коротки, рад бы заплакать, да смех одолел, рад бы порадоваться, да охота пропала.

Глава 2

Среди ночи, как ошпаренный проснулся будильник – ударил злобно и по обыкновению неожиданно и бесчеловечно. Вздрагивая от ярости, он буквально зашёлся в истерике – бился неистово, звоном терзая слух.

Вообще, если честно, какая нужда преувеличивать и пускать пыль в глаза? Но будильник и впрямь звенел так свирепо и яростно, что само собой разумелось: договориться не удастся, поблажку не вымолить, пощады не жди.

Оглушительный звон, как клинок, рассёк тишину спящего дома и небо над крышами, насквозь пронзил уши, окрестное пространство и рассветные сумерки. Ещё не разлепив глаз, Колыванов вслепую и заморочено нашарил в тазу будильник. Звон умолк столь же внезапно и резко, как и возник. И теперь уже тишина с размаха щедро отвесила звонкую оплеуху, некоторое время Колыванову мерещилось, будто он оглох.

После пережитого кошмара сон, понятное дело, разлетелся весь вдребезги – захочешь, да не уснёшь. Тем более что по заведенному однажды и навсегда распорядку следовало встать и пуститься в дорогу.

Каждое утро Колыванов поднимался ни свет, ни заря – изо дня в день, из недели в неделю, из месяца в месяц – вот уже который год. Металлический таз Василий находчиво приспособил в помощь будильнику для безоговорочного усиления звука. Шофёр догадливо поместил будильник в таз, чтобы решительно взбодрить организм и кардинально повлиять на дремотное состояние тела. Как говорится, ни шагу назад! И никаких компромиссов, приговор окончательный, обжалованию не подлежит. Сообща будильник и таз могли покойника разбудить.

Сегодня, однако, Колыванов не проснулся. Будильник и таз по привычке растерзали тишину в клочья. Впрочем, надрывались зря, разбудить Василия не удалось. «Устал, бедняга», искренне посочувствовала мужу жена, пытливо заглянув в спящее лицо. С немым вопросом, если быть точным.

Что гадать, кто-то усомнится, кто-то не поверит, а на наш взгляд, жену можно понять. В те редкие дни, когда он ночевал дома, Колыванов, проснувшись, как правило, оказывал жене знаки внимания. Нынче, надо признать, муж повел себя на удивление безучастно, жена не знала, что и думать. Иначе говоря, проявила законное недоумение. "Неужто в пути поистратился? – подумала она подозрительно. – Неужели поизносился?

Нет нужды доказывать, Колыванов жену любил. Профессия, тем не менее, накладывала на чувства свой отпечаток. Супруги редко виделись, разлуки длились продолжительное время, короткие встречи случались наперечёт.

Если откровенно, своим присутствием Колыванов семью мало баловал. В повседневной жизни он практически отсутствовал и собой одаривал домочадцев исключительно мимолётно. Говоря проще, посещал семью Колыванов в зависимости от маршрута, условий движения и в полном соответствии с разнообразием дорожных причин.

Дни напролёт он колесил по дорогам, в пути ночевал, изредка появлялся в урочный день и час. Наведается домой раз в неделю, считай – повезло. Как говорится, и на том спасибо. Хотя случалось, Василий навещал семью ещё реже.