Умом Россию не понять,

Аршином общим не измерить.

Федор Тютчев

Глава 1

Силы небесные, святые угодники, откуда простому человеку столько счастья? Шофёру, скажем, и дальнобойщику, к примеру. Судьба, похоже, благоволит и улыбается с приязнью и явным расположением.

Вообще, говоря откровенно, честному человеку удача чаще симпатизирует. Когда дорога свободна и машина исправна, о чем еще мечтать? Мотор урчит и дышит ровно, тормоза в порядке, грузовик напористо режет пространство, в кабине уют, за окном ветер посвистывает. Шоссе зовет в даль и уносит, уносит… А вокруг холмы, перелески, вода в озёрах блестит, глаз радуется: простор, раздолье, ширь –  Россия! Да, Россия, прямо скажем, Россия, что ни говори. Её поминаем каждый божий день – к месту и попусту, по делу и всуе, по любому поводу и без, или, говоря проще, впопад и невпопад, всякое лыко ставим в строку.

Если смотреть правде в глаза, дорога обычно производит на людей благоприятное впечатление. Сдай шофер в рейсе, как космонавт в полёте, медицинские анализы, все показатели организма, понятное дело, окажутся доброкачественными, потому как дорога благотворно влияет. Катишь непринужденно, езда глубокое удовлетворение приносит.

Положа руку на сердце или на другой жизненно важный орган, дорога, как водится, нормальному человеку в охоту. Таких на свете пруд пруди, даже больше. Да и что нам толковать, народ давно мнение сложил: охота пуще неволи. А и то правда, охоту тешить – не дрова рубить, спина не переломится. Хочешь-не хочешь, охотой сам пойдёшь, как коза на верёвке, а коли охоты мало, неволи прибавь. Но прибавляй-не прибавляй, охота в гости пойти, да никто не зовёт. Или того пуще, охоча жаба до орехов, да зубов нет.

Словом езда всякому по нраву и в охоту. А тех, кому езда поперек души, нескромных, что ли, и с тараканами в голове, гораздо меньше. Практически раз-два и обчелся или того меньше. Народ и тут высказался не в бровь, а в глаз: охота смертная, да участь горькая. Они погоды не делают, никто их добрым словом не вспомнит.

По совести говоря, великий писатель Гоголь, уж на что был насквозь больным и склонным к меланхолии человеком, с причудами и капризами, да к тому же в отличие, скажем, от Пушкина и Толстого он за всю жизнь не знал ни одной женщины, что само по себе интригующая  загадка природы, но и он, Гоголь, в дороге коренным образом преображался.

Какие сомнения, народ, со своей стороны, давно определился. Во-первых, дорогу к избе не приставишь. Во-вторых, и на ровной дороге спотыкаются. В третьих, дорожному путь не угроза. В четвёртых, дорожный путник ночлега с собою не носит. В пятых, в десятых, в двадцатых… – много знать – мало спать, скоро состаришься. Да и то правда, много думается, мало сбывается, много пряли, мало наткали, много дыму, да мало пылу, много крику, да мало толку.

В свою очередь, Гоголь в дороге испытывал душевный подъем, расцвет фантазии и творческих сил, рука тянулась к перу, чернила просились на бумагу. Потому и чурался писатель оседлой жизни, кочевал неприкаянно и хозяйством себя не обременял. И пусть Василий Колыванов не писатель вовсе, а наоборот – шофёр, но толк в своей профессии тоже знает. Не зря премиями и служебными поощрениями родная автобаза регулярно отмечала.

Целые дни с рассвета и до заката проводил Колыванов в дороге. За рулём хорошо думалось – о жизни, о стране, о тайнах мироздания и текущей действительности, машина кормила семью, а что еще требуется рассудительному и трезвому мужчине, семейному притом? По таким обычно сохнет безутешно женский пол, такие всегда в цене – на вес золота, как говорится. С таким любая согласится под венец, только где такого взять, если в живой природе они встречаются крайне редко, от случая к случаю или того реже.