Триколор
Синее, белое, алое,
Бедное тело моё!
В бездне Земля – захудалая,
Ты же – перстинка её.
С выжженной ветра наездами
Серой травинкой степной
Поровну мало под звездами
Плоти дано вам земной.
Белое, алое, синее,
Кинуто боли и тле —
В севера ль медленном инее,
В юга ли душном котле.
Тело моё ненадёжное
В ласковой узе тепла,
Жадное, сонное, ложное,
Как тебя тьма отдала?
Алое, синее, белое…
До смерти не разгадать!
Чудо невидимо целое —
Малому чуду под стать.
Даже и света пророчеством
Загодя в Небе дыша,
Не обжила б одиночеством
Храмины этой – душа!
Стихийное
Сообщаю на скорости звука,
Что теченье земли и огня
Убивает любого. А ну-ка,
Не позволь им прикончить меня!
И вода, разумеется, тоже —
Здесь прохладна, а там ледяна —
Душу вынет, касаяся кожи,
И уложит в ничтожество дна.
Да и воздух – казалось бы, где там! —
А ведь медленно жжёт изнутри,
В унисон с отцветающим светом
И во сне от зари до зари.
Как бикфордов шнурок, ненадолго,
Исчезая собою, легла
Нашей жизни горячая волга
От рожденья до смерти угла…
Но зарыты и в вечной мороке
Назначенье, задача, мотив —
Вот увидите, вылущив сроки, —
Будет взрыв. Будет взрыв. Будет взрыв.
Красивый человек
Красивый человек,
Животный и живой,
Глаза – как стрежни рек,
И с грязной головой.
Киянка, пояс, дождь —
Весь мир ему по йух.
Он пламя, племя, вождь,
Он – воплощённый дух.
Пристроив кисть и пядь,
Всё уточняет вкруг
И силится назвать,
Не выпустив из рук.
Он ходит там, где дым,
Без страха и зело
Подобными любим
За тело и тепло.
Не украшаю я,
Не лью ему елей:
Не лучше он зверья,
Хотя во гневе злей.
Но и не хуже он,
И враг ему – Молох,
Он слышит в Небе звон
И знает: это Бог.
Словом, рыбы…
Словом, рыбы – не немые.
Рассекая тьму за мной
на косые и прямые
говорящей тишиной,
настоящей и поющей,
восходящей на луну,
ради вящей или пущей
образующей струну,
ночью тыщей и одною,
бесконечным падежом,
рассекая тьму за мною
не палаческим ножом,
тучу сахарного зада
вводит в царственный покой
не моя Шахерезада,
не такая, я какой…
Выбирайте, либо – либо,
но она без дэ одна:
если девушка, то рыба,
если чудо, то жена.
Отечественное
Как бы в мире этом тёмном
Оглянуться мне,
Спрятать тление в скоромном
Золотом огне,
Скрыть в саду под цветом белым
От ударов злых
Души, связанные телом,
Всех детей моих?
Как бы вымолить у Бога
Не себе, а им
Дней без счёта юных много,
Стороною дым?
Как бы всех моих любимых —
Яблоня и печь —
Нежных, беглых, уязвимых…
От яги сберечь?
С потолка упавшим толком
Молча оболочь,
С говорящим серым волком
Увезти в полночь,
Снова поднятых началом —
Ну же, ну же, ну! —
В Китеж-град за третьим валом,
В тайную страну,
Где продленью свет порукой
И луна рекой,
И не взвешивают мукой
Волю и покой!
Эдем
Кто измеряет лотом,
Кто Лотовой женой,
Омытый смертным потом,
Как в копи соляной,
Эдем ругают мифом,
Несбыточной мечтой,
То дамским кроют лифом,
То мраморной плитой…
А он легок и ясен,
Как на заре роса:
Весь опыт наш напрасен
Без веры в чудеса.
Все нужды смехотворны
У этих белых врат,
Творения притворны
И примитивны, брат.
Мы все Эдемом бредим
И раны бередим.
В Эдем, Адам, поедем!
Там яблок поедим…
Не перестань…
Не перестань, настань ещё,
Екатеринин бург,
Досмертное пристанище
Ощипанной Симург!
Над трупами, за трубами
Воспетый не за то,
Что был с губами грубыми
И в драповом пальто,
И не за то, что струнные
Над ВИЗом небеса
Промчали в утра лунные
Полвека в полчаса.
За дым? За паче циммера
Ипатьевский домок?
За маузер Владимира,
Стреляющий в висок!
И в праздник невесёлыми,
Суровыми, как нить,
Нельзя с такими сёлами
На росстани шутить.
Нельзя, нельзя, товарищи,
По ледяным пруда
Тащить своё кошмарище
Отсюда и сюда,
Где каменно завязано
Не сердце ли страны…
……………………….
– Нельзя? Да нам не казано!