Сестра моя Чайка, без нижнего толка
Забывшая землю во сне богомолка,
На воздухе лёжа, уже не спешит
Высматривать, кто там в воде мельтешит.
Не мечется страстно и не выбирает —
Сестра моя Чайка, живя, умирает
И даже, возможно, к нечаянью зла,
Жива – потому что уже умерла.
Мы с тобою…
Мы с тобою наверное братья по крови
В этой нашей извечно вечерней поре,
Вдоль речного пути колоколец коровий,
Промывающий слух деревенской дыре.
Как бы ты ни качал языком величаво —
Страшновато представить в излучине лет,
Из какого кривого, помятого сплава
Мы с тобою случайно явились на свет.
Нас мотает свирепой эпохи походка
И бесцельных ударов уродливый счёт,
Навсегда под ногами затоплена лодка
И по стрежню подвыпивший жихарь плывёт.
Медяки обречённые в рваном кармане,
Мы идём и гудим, а когда упадём —
Растворимся в болоте и, видимо, станем…
Паром, что ли… А чем же ещё? Серебром?
Служба знакомств
Милые девушки за пятьдесят,
С лицами в кадре щенков и котят,
Что вам сердца напоследок велят?
Что вам потёртые складки?
В белом Египте, голубящем прах,
В Турции с алым цветком на руках,
Юные, свежие в паточных снах
Влажной рассветной палатки…
Вижу по серым усталым глазам:
Было да сплыло, открылся сезам —
Да и захлопнулся, по тормозам
После серебряной свадьбы!
Как же вы так пережили семью?
Где обронили зеницу свою?
«Гетеро. Выросли. Да. Не курю».
Встретить бы, жить бы, понять бы…
Милые девушки за пятьдесят
В провинциальной прихожей висят —
Глупо, неистово, пошло, подряд,
За пять шагов до порога.
Внуков и внучек упрямо держа,
Кушая дыню на даче с ножа,
Грудь на курортный песок положа…
Господи, как же их много!
Во вторник вновь…
Во вторник вновь похолодало
Промчался ветер, хлынул дождь —
И так тепла осталось мало,
Что смерти чувствуется мощь…
Движенье не спешит с обменом,
Минута стынет, как ледок,
И дрожь бежит по белым стенам
На север-северо-восток…
Надежда всё ещё возможна,
Но блеск с утра далёких рек
Уже восходит осторожно
И вьёт помалу первый снег.
Его ни ухом не уловишь,
Ни сетью выверенных слов
На долгий миг не остановишь…
Что делать… Будь к зиме готов.
Наставление послушнику
Bury your burdens in the ground…
William Elliott Whitmore
Сапёрной лопатой
в весеннюю жирную землю
Зарой свою ношу,
и осенью мы поглядим.
Ни слёз, никаких отговорок
я впредь не приемлю:
Ты должен расстаться
с возлюбленным скарбом своим.
Сквозь талую смесь
оголтелого солнца с прохладой
Ты можешь пробиться
к сердечнику твёрдых корней.
Но даже коснувшись его,
не рыдай и не падай:
Земля – не источник,
рождаются души не в ней.
Ступай в глубину,
где огонь сторожит сердцевину
И тартар бессилен,
и черви уже не живут,
Где боль разлетается прахом,
теряя причину,
И ангелы именем новым
наружу зовут.
Ступай в глубину
до конца направлений и счёта,
Туда, где царит
одолевшая тьму высота
И сердца сдаётся
тугая земная работа,
И крылья за плечи
ложатся наместо креста.
Ленской
С душою прямо геттингенской…
<…>
…Над ней он голову ломал
И чудеса подозревал.
А. С. Пушкин
Постойте, вернётся
на родину славный Владимир,
лелеющий правду,
с печатью крестин-именин,
с кудрями до плеч или без,
он не только не вымер,
он – вечно живой,
и не важно, на -ской или -ин.
Он Ольгу полюбит
И в собственном доме поселит,
И вы его тоже
Привыкнете сладко любить.
Увидите, братцы,
Онегин его не застрелит.
Такого героя
Евгению не пережить!
Владимир – не гордый,
Не надо ему и медали.
Не дали – и ладно!
А всё-таки дело пойдёт —
Орлиным легко
Прозревая туманные дали,
Крылом над тайгою
По новой качнёт самолёт.
И денег Россия
На недрах бессовестно слупит.
Какая там зелень!
Серебряной станет трава —
И осень на горло
Упавшему лету наступит,
И холод с рассветом
В исходные вступит права.