В американских городах, писал советский архитектор, шесть миллионов квартир и домов представляют собой трущобы. В одном только Нью-Йорке в трущобах обитает полмиллиона семей. «Районы нищеты» занимают более двенадцати квадратных миль в Чикаго. В стране полмиллиона семей проживает в автоприцепах. На каждом шагу можно наблюдать «ужасающие картины жестокого все нарастающего жилищного кризиса, который переживают города Америки». Американский капитализм «обрекает большинство населения на прозябание и вымирание в зловонных клоаках, в трущобах, лишенных воздуха, солнечного света, зелени. Колоссальный, все растущий процент смертности в трущобах американских городов является убийственным приговором „американскому образу жизни“ и той человеконенавистнической „культуре“, которой он порожден».

В Америке действительно был жилищный кризис; поэтому весь пропагандистский посыл статьи в «Известиях» до некоторой степени был справедлив. После катастрофичных почти двух десятилетий депрессии и войны большая часть жилья находилась в плохом состоянии; треть домов в стране, как утверждалось, полностью лишилась водопровода. Во время войны рабочие верфей и военных заводов были рады просто найти любую крышу над головой, хоть какой-нибудь угол; никто ничего не строил и не ремонтировал. Один автор опишет послевоенную разруху как «наследие строительного бума 1890-х годов» и начала XX века, старые здания с тех пор пришли в упадок. В 1949 году американские газеты сообщали о новом проекте федерального закона, который обеспечит строительство муниципального жилья и очистит города от трущоб; какую-то статистику Кусаков взял из дискуссий об этом законе.

Не важно, что Советы были в еще худшем состоянии. Как отметил сотрудник по делам культуры посольства Ральф Коллинз, комментируя критику «Известий», большую часть жилья в Москве, обветшавшего, старого и переполненного, американцы сочли бы трущобами. «Очевидно, – писал он, – что „трущобы“ означают одно для американцев и другое – для русских»[373]. Трущоба была не просто трущобой? Беспросветная смесь темного, грязного, полуразвалившегося жилья, непригодного для обитания человека? Разве это не понятно? Ну, может и нет. Переадресуя через несколько дней перевод статьи из «Известий» и анализ Коллинза в Нью-Йорк для Марион Сандерс, М. Гордон Нокс, первый секретарь американского посольства в Москве, предположил, что реакцию русских на статьи Джейн можно рассматривать как «лестную» для журнала «Америка» – статьи-то были замечены[374]. Да, и Кусаков требовал ответа. «Что ж, посмотрим, – призвал он Сандерс, – сможем ли мы объяснить, что такое трущобы?»

«Реакция „Известий“ на наш архитектурный очерк действительно заставила нас поежиться», – штатный сотрудник «Америки», представивший ее Сандерс, написал Ноксу через несколько дней. – «Джейн особенно расстроена тем, что ее назвали лживым капиталистическим обозревателем. Я-то привык к этому»[375]. Но, уверил он Нокса, они продолжат заниматься тем, что вскоре назовут «жилищной историей», пытаясь охватить темы, поднятые Ноксом. Нокс предложил интервью с чиновником из жилищного управления в Нью-Йорке. Может быть, изложить,